Лучший мужчина Нью-Йорка

– Чизкейк и диетическую соду, пожалуйста, – попросила Джи, улыбнулась и повернулась к Даниэлю. – Какой же ты все-таки настойчивый. А теперь опиши меня одним словом. И будь вежлив.

– По-твоему, настойчивый – это комплимент? – уточнил Даниэль, расплачиваясь за заказ.

– А разве я ошибаюсь?

– Я предпочитаю называть это целеустремленностью.

– Как скажешь. Теперь твоя очередь, или ты не можешь подыскать для меня ни одного определения, при этом не оскорбив?

– За последнюю пару дней я придумал для тебя парочку очень хороших определений. – Даниэль улыбнулся. – Придвинься ко мне поближе, и я с удовольствием их тебе прошепчу.

– Люди вокруг тебя не смущают? Говори прямо так.

После той ночи, что последовала за разборками в лифте, Джи старалась не слушать тоненький голосок, настойчиво шептавший, что они совершают огромную ошибку. Рядом с Даниэлем этот голосок становился почти неслышным, а лежа ночью без сна и слушая, как за стеной он захлебывается криком, Джи не могла уже ни о чем думать и мечтала лишь хоть как-то ему помочь и облегчить страдания.

– Бесстрашная.

Она удивленно моргнула:

– Что?

– Ты хотела, чтобы я описал тебя одним словом.

– Ты действительно так обо мне думаешь?

– А что тебя не устраивает?

Кроме того, что это бесконечно далеко от истины?

– Это комплимент, – заметила Джи.

– Тебя не устраивают комплименты? Между прочим, я не только мастерски соблазняю женщин, помимо этого я еще отлично умею говорить комплименты.

Джи постаралась не обращать внимания на сладостную дрожь, пробежавшую по телу при одном воспоминании о его поцелуях и прикосновениях. Может же она, в конце концов, поговорить с ним пять минут без мыслей о сексе! Особенно если очень постарается…

– Бесстрашных людей не бывают. Все чего-нибудь да боятся, и, лишь преодолевая страхи, можно стать по-настоящему смелым.

– А чего боишься ты?

– Ну конечно, – усмехнулась Джи. – Стоит мне только сказать, что боюсь пауков, как ты сразу начнешь собирать коллекцию.

– Тогда я бы посоветовал тебе завести такого большого волосатого паучка, говорят, они одни из самых неприхотливых домашних питомцев.

От этого предложения Джи аж передернуло.

– Одного слова для тебя мало. Если бы ты попросила описать тебя двумя словами, я бы сказал, что ты не только бесстрашная, но и осторожная.

– Разве это не оксюморон?

– Думаешь, я не знаю, что это значит?

– Календарики со словом дня порой бывают весьма полезны.

– У меня для тебя есть еще одно отличное определение: замечательная и озорная.

– Осторожней, Денни. Так я могу решить, что ты уже не раз об этом думал.

– Торнадо на шпильках.

– Это уже даже не два слова, – заметила Джи, стараясь не показывать, как ей нравятся все эти определения.

– Твоя очередь. И после настойчивого советую придумать что-нибудь получше. Иногда я бываю чертовски обидчив.

Они остановились на светофоре, и, задумавшись, Джи поправила подол черно-белого полосатого платья в стиле пятидесятых. Из всех нарядов, что ей приходилось носить для журнала, этот оказался ей ближе всех, неустанно напоминая о той жизни, что у нее была, до того как все начало стремительно меняться.

Итак, слово. Причем такое, от которого и так непомерное самолюбие Даниэля не раздуется больше Техаса.

– Не можешь остановиться? – вдруг спросил он.

– Ты о чем?

– О том, как ты гладишь юбку.

Джи слегка качнула бедрами.

– А тебя что-то не устраивает?

– Меня все устраивает, просто стало интересно, отдаешь ли ты себе отчет в своих действиях.

Джи пожала плечами:

– Отличное платье.

– А теперь мне интересно: оставляешь ли ты до сих пор стакан молока и тарелку печенья для веселого толстяка в красном.

Несмотря на явную насмешку, светившуюся в глазах Даниэля, Джи решила, что просто обязана защитить свой образ жизни.

– Тем, кто умеет развлекаться, гораздо проще пережить любые трудности.

– Хочешь сказать, что я не умею развлекаться?

Джи задумалась. Она не раз видела, как братья Даниэля дурачились и гоняли мяч, но сам он… Чем же он вообще занимается помимо работы и обольщения соседок?

– А что, по-твоему, значит «развлекаться»? – спросила она, когда они проходили мимо Триумфальной арки в Вашингтон-сквер-парке, копирующей знаменитую арку в Париже.

Если бы Даниэль сейчас спросил, как предпочитает развлекаться она сама, то Джи сказала бы, что обожает обедать в тени этой арки, представляя, что перед ней не копия, а сам парижский оригинал.

И при этом каждый раз повторяет одно и то же обещание. Скоро.

Стремительно поднимаясь по карьерной лестнице, Джи чувствовала, что с каждым днем приближается к заветной цели.

Даниэль бросил на нее такой взгляд, что у нее по коже сразу же побежали мурашки.

– Я говорю не о взрослых развлечениях. Чем ты занимаешься, когда хочешь отдохнуть после работы?

– Бегаю, тренируюсь…

– Да, еще скажи, что гоняешь мяч в парке, подшучиваешь над коллегами и пьешь пиво с друзьями. Когда ты вообще в последний раз что-нибудь из этого делал?

– Когда бои стихали, в лагере мы часто играли в футбол, больше там все равно нечем было заняться.