Лучший правитель Украины. О том, как Румянцев сделал Малороссию богатой и счастливой

Откроем Бантыш-Каменского: «Прах Задунайского покоится в Киево-Печерской Лавре, у левого крылоса Соборной церкви Успения Св. Богородицы. Великолепный памятник, сооруженный старшим сыном его, не мог, по огромности, поставлен быть на том месте, но помещен при входе в церковь с южной стороны, где погребены два Архимандрита. Государственный Канцлер, с высочайшего утверждения, пожертвовал, в 1805 году, капитал, из процентов которого шесть особ военнослуживших получают каждый год по тысяче рублей, имея жительство в построенном для них доме. Они обязаны во время панихид, отправляемых на память Фельдмаршала и церковного Соборного служения, окружать его могилу. Их избирает ныне Дума Военного ордена Св. Георгия». Так было, пока не пришла в древний город большая война. В ноябре 1941 года Успенский собор взорвали, а вместе с ним — и могилу великого полководца.

Румянцев стал первым нецарственным героем России, удостоенным памятника. Император Павел I воздал полководцу высшие посмертные почести: в центре столицы, на Марсовом поле, был воздвигнут обелиск «Румянцова победам»: «На сооружение в память побед генерал-фельдмаршала Румянцева-Задунайского обелиска, предполагаемого быть на площади между Летним садом и Ломбардом, повелеваем исчисленную сумму 82 441 рубль отпускать в распоряжение нашего гофмаршала графа Тизенгаузена, сколь он ея когда потребует». Обелиск получился вполне капитальный. Мраморный пьедестал обелиска украшен барельефами с изображениями воинских доспехов, бронзовыми венками и гирляндами. Общая высота гранитного обелиска, который увенчан бронзовым шаром и сидящим на нем орлом, составляет более двадцати одного метра. На пьедестале памятника имеется надпись: «Румянцева победам». Над проектом работал Винченцо Бренна — художник и архитектор, немало творивший для Гатчины.

Много раз обелиск переносили — и первым, кто потревожил его, оказался Александр Васильевич Суворов. Когда на Марсовом поле ставили памятник Рымникскому — обелиск в честь Задунайского перенесли на другой конец площади, к Мраморному дворцу. В 1818 году обелиск вторично перенесли, и его новое местоположение стало именоваться Румянцевской площадью. Что ж, место избрали со смыслом: здесь, на Васильевском острове, прежде располагался плац, а неподалёку — дворец Меншикова, в котором располагался Кадетский корпус, альма-матер фельдмаршала. Уже в 1860-е годы вокруг обелиска разбили Румянцевский сад — одно из незабываемых мест Петербурга.

В записках Льва Николаевича Энгельгардта (будущего генерал-майора, который переживёт многих современников) есть интересный эпизод — разговор со старым гренадером, ветераном разных кампаний — вскоре после смерти Потёмкина:

«Проезжая квартиры старого Екатеринославского полка, заехал на квартиру унтер-офицера, чтобы он нарядил мне две перемены лошадей; нашел у него несколько старых гренадер, которые хотели было выйти; я их остановил и начал с ними разговаривать. Между прочим спросил: «Скажите, ребята, вы были 3-го гренадерского полка, всегда были при главной квартире славного нашего фельдмаршала (Румянцева. — А. З.) и были его любимым полком; потом также был полк сей при покойном светлейшем князе и также его любимым полком, в котором он был и шеф; один из них уже умер, а другой так стар, что, конечно, никогда уже не будет командовать армиею; кого из них вы более любили?» Один гренадер отвечал: «Покойный его светлость (Потёмкин. — А. З.) был нам отец, облегчил нашу службу, довольствовал нас всеми потребностями; словом сказать, мы были избалованные его дети; не будем уже мы иметь подобного ему командира; дай Бог ему вечную память!» Тут он прослезился, отер свои глаза; но вдруг глаза его оживились, приосанился и сказал: «А при батюшке нашем, графе Петре Александровиче, хотя и жутко нам было, но служба была весёлая; молодец он был, и как он, бывало, взглянет, то как рублем подарит, и оживлял нас особым духом храбрости»». Слова седого солдата дороже многих высокопарных оценок.

Памятник «Румянцева победам» в Санкт-Петербурге

Старый солдат не солжёт. Всё-таки его уважали сильнее прочих. Жутко, но весело — такова служба у Румянцева, не любившего простоев и поблажек.