Лучший телохранитель – ложь

Реплика раздалась прямо за моей спиной. Когда я повернулся на стуле, Мэр стоял в проходе с папкой с бумагами в одной руке и ручкой в другой. Похоже, некоторое время он прислушивался к нашему разговору.

— Мне пришлось подслушать, чтобы помочь вам. Я знаю, что порт Бальбоа является крупнейшим транспортным перевалочным пунктом. Там находится большой контейнерный терминал. Я знаю об этом, потому что мне приходилось иметь к этому некоторое отношение. Я занимался установкой электронных акустических систем для сети небольших отелей, и мой поставщик отправлял мне груз из-за границы, который должен был проходить таможню, через этот порт в Панаме. Не знаю, помните ли вы, но несколько лет назад был большой шум в связи с тем, что китайское правительство вело переговоры с Панамой о покупке контейнерного терминала. Это стало чрезвычайно болезненной темой из-за близости Панамского канала.

— Я помню, — подтвердил Герман. — Та сделка состоялась?

— Откровенно говоря, я не уверен в этом, — ответил Гоудас. — Как я понимаю, вы пытаетесь отследить контейнер?

— Возможно, — подтвердил я, — мы пока не знаем точно.

— Из Колумбии в Бальбоа?

— Может быть.

— Не хочу быть навязчивым, но я знаком с человеком, который работает в Пунтарене, это порт на тихоокеанском побережье здесь, в Коста-Рике. Если хотите, я позвоню ему и спрошу, сможет ли он помочь.

Казалось, что у Гоудаса есть знакомые повсюду. Такой был род деятельности, который он для себя выбрал. Я очень надеялся, что в круг его знакомых в Коста-Рике еще не успели просочиться слухи об ордере на мой арест.

— Но это может оказаться просто потерей времени, — заметил я.

— Именно поэтому я здесь, — заявил Гоудас.

— Вы так любезны, — проговорила Марисела.

— Дайте мне несколько минут. — И он снова исчез за дверью своей студии.

— Как долго он слушал наш разговор, как вы думаете? — спросила Марисела, переводя дыхание.

— Не знаю. Достаточно долго, чтобы узнать, что мы говорим о грузовом контейнере.

Похоже, доверие, которое Марисела испытывала к Гоудасу, имело границы. Одно дело было попросить у него приютить нас у себя дома, и совсем другое — рассказать ему о том, где находится ее отец. Было понятно, что в некоторой степени оба пользовались услугами друг друга. Ценой дружбы Гоудаса была информация. Вопрос состоял в том, как он ею воспользуется. Проблема заключалась в том, что мы с Германом не могли остановиться в отеле, не рискуя попасть под арест. Поэтому все, что нам оставалось, было воспользоваться услугами Гоудаса и быть благодарными ему за гостеприимство.

Мы посмотрели на дверь в студию, чтобы убедиться в том, что теперь она закрыта.

— Может быть, это прозвучит слишком оптимистично, — тихо проговорил Герман, — но существует возможность, что роль вашего отца в том, чем они занимались там, в Колумбии, выполнена. Может быть, они просто отпустят его. Может быть, поэтому он и направляется в Панаму.

— Но зачем им было пытаться убить меня и при этом отпускать моего отца? — спросила Марисела.

— Да, здесь вы правы, — признал Герман.

— Нет, когда отец перестанет быть им полезным, они просто убьют его. И если он едет в Панаму, это значит, что они берут его с собой, потому что он все еще им нужен. Ему стоило большого труда заставить их отпустить меня. Он не говорил мне, но я-то знаю. Если до него дойдут известия, что они сделали с Катей и как пытались убить меня, я гарантирую, что он не станет больше помогать им.

— Пока мы можем прекратить обсуждать это, — сказал Герман. — И все-таки что же там, как вы думаете? — Он посмотрел на меня.

— Где?

— Что находится внутри контейнера?

— Все пункты совпадают. Специальный суд при силовом ведомстве, небольшая группа неизвестных откуда-то с Ближнего Востока, контейнер, приготовленный к отправке, ФБР, открывшее для нас зеленый свет, чтобы иметь возможность наблюдать за нами по всей Центральной Америке. А самое главное, лицо Райтага, когда я упомянул имя Никитина. Я думаю, мы все уже догадались, о чем идет речь, просто боимся произнести это вслух.

— Да, но как бы узнать точнее, что это: химическое, ядерное или биологическое оружие? — спросил Герман. — И является ли это чем-то серьезным или просто нечто, слепленное любителем на своей кухне за ночь?

— Для меня мучительно все это знать, но все же я благодарна вам обоим.

— За что? — спросил я.

— За то, что кто-то наконец произнес вслух то, о чем я так долго думала. То, чего я боялась так много лет. Это все равно что проснуться после кошмарного сна. Вы понимаете?

— Так вы знали? — поразился я.