Лучший телохранитель – ложь

— Да. Это звучит глупо, но я знаю свою мать. Если бы вся его вина заключалась в том, что он нарушил закон, она давно бы простила его.

Даниэла снова захохотала.

Катя улыбнулась:

— Ты смеешься, а я однажды спросила ее, почему мы никогда не видели деда и она не хочет о нем говорить? Были ли у моего деда проблемы с законом? И знаешь, что она ответила?

— Нет, что же?

— Она сказала, что для ее отца законом была злая русская мать, та, что стала его повелительницей, подчинила себе всю его жизнь.

— Понимаю. И ты решила, что та ревнивая госпожа была другой женщиной, — проговорила Даниэла.

— Конечно. А что еще это могло быть?

Для Кати это высказывание сводилось к любовнице. Но для Даниэлы, которая, похоже, знала о Катином деде больше, чем сама девушка, все стало очевидным. Катя, которая в то время была еще ребенком, восприняла слова матери в несколько искаженном виде. Злая женщина, которая украла ее дедушку, была не русской матерью, а матерью-Россией. Никитин растратил свою жизнь в бездумном беге от советских властей, которые хотели убить его и вернуть себе ядерный боеприпас, а также от западных держав, которые старались захватить его из-за известных ему секретов.

— Наверное, ты права, — наконец заявила Даниэла. — Речь идет о женщине. Ты когда-нибудь видела его, я имею в виду твоего деда?

— Мама сказала мне как-то, что да, но я не помню, была очень маленькой.

— И теперь ты не знаешь, жив он или умер? — спросила Даниэла. — Это может стать проблемой.

— Но почему?

— Ну, потому что люди, с которыми работает мой адвокат, так или иначе узнают об этом. Я хотела сказать, что большинство людей знает, живы ли у них родители родителей.

Повисла длинная пауза. Даниэла дождалась, пока беспокойство полностью не овладеет Катей.

— Я полагаю, что, может быть, он жив, — сказала девушка. — Можно задать тебе вопрос? Путь это останется между нами.

— Конечно.

— Давай предположим, что мы укажем, будто он жив, и окажется, что мы были не правы. Давай предположим, что это не другая женщина, а нечто иное все эти годы удерживало его вдали от семьи.

— Допустим.

— Давай предположим, что я догадываюсь, где он сейчас может находиться. Поедут ли они за ним или передадут информацию правительству какой-то другой страны, чтобы там начали охоту на него?

— Ну конечно нет! — воскликнула Даниэла. — Эта информация предназначена только для твоего личного дела. Она никакого отношения не имеет к твоему деду. Может быть, там уже знают о том, кто он. У них в компьютерах должны быть эти данные.

— Понимаю.

Катя пронесла ту теорию о другой женщине через все свое детство. Потом же она была поколеблена Эмерсоном Пайком и его пристальным интересом к фотографиям из Колумбии. Какое-то время, еще до встречи с Эмерсоном, Катя подозревала, что старик на фотографиях мог быть ее дедом. Если она была права и только по этой причине Пайка заинтересовали те снимки, то все произошло не потому, что у дедушки была когда-то другая женщина. В глубине души, не желая сознаваться в этом самой себе, Катя подозревала, что с дедом связана какая-то более серьезная тайна. Именно поэтому она ничего не сказала своим адвокатам. Если ее мать все еще находилась с ним, а Катя рассказала бы о его местонахождении, это могло бы повредить матери.

— А может, ты знаешь о том, где он сейчас? — спросила Даниэла.

Катя посмотрела на нее, размышляя, должна ли она сообщать подруге что-то еще:

— Это всего лишь догадка, и, вероятно, я ошибаюсь.

— Ну и скажи мне, в чем состоит твоя блестящая догадка, — предложила Даниэла.

— Ну, если ты уверена, что они не отправятся за ним…

— Я поговорю со своим адвокатом и попрошу его обещать, что такого не произойдет и он абсолютно в этом уверен. Если же нет, то я попрошу его забыть эту часть информации и никому не передавать ее.

— Отлично, — сказала Катя. — Видишь ли, долгое время, вот уже несколько лет, моя мама ездит из Коста-Рики в твою страну.

— В США? — переспросила Даниэла.

— Нет. — Катя посмотрела на нее с несколько растерянным выражением лица. — Нет. Я имела в виду Колумбию.

— Ах, Колумбия, — воскликнула Даниэла, — ну, конечно!

— Ведь ты же приехала оттуда?

— Да. Дело в том, что за последние годы мне пришлось столько раз побывать в Соединенных Штатах, что я начала чувствовать, будто эта страна стала мне родной. Тебе знакомо это чувство?

— Да, я знаю. Я ненавижу его, — ответила Катя. — Я тоже хотела бы поскорее вернуться домой. Может быть, скоро мы обе уедем отсюда и я смогу приехать к тебе в Колумбию.

— Было бы здорово, — подхватила Даниэла. — Значит, твоя мама ездит в Колумбию регулярно?

— Иногда по два раза в год. И надолго остается там. Она была в отъезде и тогда, когда я поехала в США.

— В это время она была в Колумбии?

— Да.

— И что же она там делает?

— Она говорит, что ездит в гости к родственникам.

— У вас есть родственники в Колумбии?

— В том-то и дело, что я об этом ничего не знаю. Я никогда их не видела.

— Понимаю, — посочувствовала Даниэла.

— Мама говорила мне, что один из ее родственников в Колумбии очень стар, и ей приходится ездить туда, чтобы ухаживать за ним.

— Твой дедушка?