Луденские бесы

Лактанс услышал эти голоса и, охваченный яростью, спрыгнув, зажег пук соломы и ткнул им прямо в лицо осужденному. Пусть признается, что он слуга Сатаны! Пусть покается, пусть откажется от своего господина!

— Святой отец, — тихо и даже нежно сказал Грандье, столь разительно непохожий в эти последние минуты на своих злобных гонителей, — очень скоро я встречусь с Господом, а уж Он-то знает, что я говорю правду.

— Сознавайся! — визжал монах. — Сознавайся! Через минуту ты умрешь!

— Всего через минуту, — медленно повторил кюре. — Какая-то минута, а затем меня ждет справедливый и ужасный суд, на который, святой отец, вскоре призовут и вас.

Дальше Лактанс слушать не стал — он сам поджег хворост. По штабелю побежало пламя, затрещали ветки, костер быстро разгорелся. Не желая отставать от своего напарника, отец Архангел поджег костер с противоположной стороны. В небо потянулась струйка синего дыма. Потом, жизнерадостно хрустнув, занялись вязанки, сложенные вокруг столба.

Осужденный увидел огонь и в ужасе крикнул начальнику стражи:

— Разве это вы мне обещали?

И Божьего присутствия как не бывало. Не осталось ни Бога, ни Христа — только ужас.

Ла Гранж возмущенно обругал монахов и попытался погасить пламя, но это ему не удалось, а тем временем Транкиль и Лактанс продолжали разжигать костер.

— Души его! — приказал капитан, и толпа подхватила: — Души, души!

Палач побежал за петлей, но оказалось, что один из капуцинов нарочно запутал ее в узел. Пока палач распутывал веревку, время было упущено — осужденного со всех сторон уже окружала стена пламени и дыма. Монахи же все брызгали в огонь святой водой, чтобы изгнать самых настырных дьяволов.

— Изгоняю тебя, тварь негодную!

Святая вода шипела на раскаленных поленьях, превращаясь в пар. Из уст Грандье раздался вопль боли. Значит, экзорцизм подействовал. Монахи наскоро произнесли благодарственную молитву и, воодушевленные, продолжили дело с удвоенным усердием.

Внезапно невесть откуда прилетела огромная черная муха, с размаху ударилась прямо о лоб отца Лактанса и упала на раскрытую страницу молитвенника. Вот это было знамение! Муха величиной с грецкий орех! А ведь всякий знал, что Вельзевул, кроме всего прочего — еще и Повелитель мух!

— Изгоняю тебя и заклинаю именем святых мучеников! — возопил отец Лактанс.

Со сверхъестественно громким жужжанием насекомое скрылось за пеленой дыма.

— Во имя Агнца Божьего…

Грандье уже не кричал, он захлебывался кашлем. Мерзавец, он вознамерился обмануть правосудие, задохнувшись от дыма!

Чтобы разрушить козни Сатаны, Лактанс плеснул святой водой в направлении кашля.

— Изгоняю тебя, тварь огнедышащая! Да рассеет святая вода сатанинские чары!

Сработало! Кашель прекратился. Еще один стон, и потом тишина. Тут вдруг, к изумлению монахов, темная фигура, едва различимая за пламенем, начала говорить.

— Deus meus, — сказала она, — miserere Deus1. — А потом еще по-французски: — Прости их, прости моих врагов.

Снова приступ кашля, а потом веревки, которыми Грандье был привязан к столбу, лопнули, и несчастный рухнул прямо на пылающие поленья.

Огонь пылал, святые отцы по-прежнему кропили его святой водой и выкрикивали заклинания. Внезапно с церковного шпиля слетела вниз стая голубей и принялась метаться вокруг черного столба дыма. В толпе зашумели, лучники замахали своими алебардами, прогоняя птиц, а Лактанс и Транкиль стали брызгать в них святой водой. Но тщетно, голуби улетать не желали. Они летали кругами, ныряли в клубы дыма, и их перья вскоре закоптились. Обе партии — и сторонники, и противники Грандье — утверждали, что это чудо, только враги говорили, что то были никакие не птицы, а стая демонов, прилетевших за душой злодея, а сторонники уверяли, что голуби, посланники Святого Духа, наглядно продемонстрировали невиновность Грандье. И никому, кажется, не пришло в голову, что это были просто птицы, подчиняющиеся своим собственным инстинктам.

Когда костер выгорел, палач бросил на все четыре стороны по лопате пепла. После этого зрители ринулись вперед. Обжигая пальцы, женщины и мужчины рылись в раскаленном прахе, растаскивая на сувениры зубы, кусочки обгорелой кости, клочки плоти. Впрочем, большинству из них все эти реликвии требовались не на

1 Бог мой, смилуйся надо мной, Боже (лат.).