Луденские бесы

20 июня сестра Иоанна и ее спутники покинули Париж. Повсюду, где бы они ни останавливались, собирались людские толпы, и паломников принимали у себя прелаты и вельможи. В Лионе, куда они прибыли четырнадцать дней спустя, их посетил архиепископ Альфонс де Ришелье, старший брат премьер-министра и тоже кардинал. Родители хотели, чтобы Альфонс стал мальтийским рыцарем. Однако мальтийским рыцарям по уставу полагалось уметь плавать, а Альфонс этим искусством так и не овладел. Поэтому ему пришлось довольствоваться митрой епископа Люсонского, принадлежавшей членам рода Ришелье. Впоследствии Альфонс стал монахом, а после взлета его младшего брата, был сделан сначала архиепископом Экса, а потом и Лиона. У этого прелата была превосходная репутация, однако временами он впадал в помрачение рассудка. В эти периоды кардинал надевал алую мантию, расшитую золотом, и утверждал, что он — Бог Отец. Кажется, психическая болезнь передавалась в роду Ришелье по наследству. Рассказывают, что и сам всемогущий министр иногда воображал, будто он не человек, а лошадь.

Кардинал Альфонс так заинтересовался священными письменами, что пожелал испытать их хирургическим путем. Возможно ли стереть их естественными средствами? Схватив ножницы, прелат приступил к эксперименту. «Я взяла на себя смелость, — пишет сестра Иоанна, — сказать ему: „Сударь, вы делаете мне больно“. Тогда кардинал послал за своим лекарем и повелел ему „сбрить“ письмена. Я стала возражать: „Сударь, мои начальники не дали мне позволения на такое испытание“. Господин кардинал спросил меня, что это за начальники». Настоятельница не растерялась. Она сказала, что имела в виду герцога-кардинала, и эксперимент был немедленно отменен.

На следующее утро прибыл не кто иной, как отец Сурен. Он уже побывал в Аннеси и теперь направлялся домой. Жан-Жозефа одолела временная немота, явно истерического происхождения, хотя сам он был уверен, что это происки дьявола. Сурен молился об избавлении от этой напасти у гробницы святого Франциска Сальского, но молитвы не подействовали. У монахинь-визитандинок имелся большой запас сушеной крови святого. В свое время слуга святого Франциска собирал в сосуд кровь всякий раз, когда хирург делал святому кровопускание. Аббатиса Иоанна де Шанталь прониклась к Сурену жалостью и дала ему проглотить комок священной крови.

На миг к Сурену вернулся дар речи, и он воскликнул: «Иисус Мария!» Увы, после этого словесный дар вновь его покинул.

Посоветовавшись, лионские отцы-иезуиты решили, что Сурен и его спутник отец Фома должны повернуть обратно и сопровождать настоятельницу до конечного пункта паломничества. По дороге в Гренобль произошло событие, которое сестра Иоанна называет «поистине поразительным». Когда отец Фома начал читать молитву Творцу, отец Сурен вдруг разверз уста и стал ему вторить. Отныне он мог говорить беспрепятственно.

В Гренобле Сурен воспользовался вернувшимся голосом, чтобы произнести несколько красноречивых проповедей о священном елее и магических письменах. Есть что-то трогательное и жалкое в том, как этот ревностный слуга Божий всякий раз путал добро со злом, а истину с ложью. Надрывая свое больное горло, он выкрикивал с амвона слова, полные неистовой веры, пытаясь убедить паству в справедливости юридического убийства, в священности истерии и чудодейственности мошенничества. Все это было содеяно к вящей славе Господней. Но благость намерений стоит немногого, если не сопровождается нравственностью цели и средств. Человек может стремиться к добру, но если при этом он действует неподобающим образом, последствия получаются катастрофическими. Чрезмерная доверчивость и непонимание человеческой психологии приводили к тому, что люди, подобные Сурену, никак не могли навести мост между традиционными религиозными верованиями и открытиями быстро развивающейся науки. Сурен был человеком талантливым и потому не имел права на глупость, а в большинстве случае он себя вел именно как глупец. Он стал жертвой собственного рвения, а рвение это оказалось вредоносным[73].

В Аннеси, куда они прибыли через пару дней после отъезда из Гренобля, выяснилось, что слава чудодейственного елея уже достигла и этих мест. Местные жители собрались издалека, чтобы поглазеть на паломников и вдохнуть священный аромат. С утра до ночи Сурен и Фома только тем и занимались, что подносили священную рубашку ко всевозможным предметам, принесенным верующими: четкам, крестам, образкам и даже кусочкам меди и бумаги.