Луэлла

Впрочем, Танька тоже любила фантастику. И даже сама сочиняла разные фантастические истории, которые называла "Сказками из жизни двадцать второго века". Она записывала их в толстую общую тетрадь в синем клеенчатом переплете и читала во дворе, когда мы собирались у нашей скамейки под кроной векового тополя... Фиделина как-то восхищенно сказала Таньке: "Ты будешь писательницей!". На что Танька грустно улыбнулась, пристально посмотрела на Фиделину, положила ей руку на колено и сказала:

"А я думаю, что писательницей будешь ты..." - "Да что ты говоришь!

- воскликнула Фиделина, - я даже сочинения писать не умею, потому что мне трудно придумывать..." - "Ничего, научишься, - ответила Танька, - у тебя еще очень много времени впереди...".

Когда я расспрашивал Таньку, почему она придумывает истории о двадцать втором веке, а не о двадцать первом, она отвечала: "Двадцать первый век наступит очень скоро, и вы все увидите своими глазами, и о нем неинтересно придумывать. А до двадцать второго века еще очень далеко, поэтому я могу придумать все, что угодно, и никто из вас не сможет сказать, что я говорила неправду". С логикой у Громовой был полный порядок, однако мне всегда почему-то казалось, что её "Сказки" были не совсем сказками. Я не знал, откуда у меня было такое ощущение, но мне казалось, что будущее через сто пятьдесят лет будет именно таким, каким я его видел в фантазиях выдумщицы Таньки Громовой...

- У Фиделины сейчас какой урок?

- Физика, кажется...

- Понятно... Слышь, Танюха, ты хороший человек?

- Никто пока не жалуется, а что?

- Да понимаешь, лениво переться через черный ход. Пропустишь по старой дружбе?

- Проходи, - сказала Танька, - завуча, кажется, нет. Кстати, во двор сегодня придешь?

- Надеюсь. А что?

- Да так, ничего особенного, - ответила Танька, - но обещаю: будет интересно...

- Интригуешь, миледи, -усмехнулся я. - Сказала бы проще: "Вчера вернулась из будущего, привезла новую историю, но по пути потеряла машину времени.

Получился неприятный поворотик на двенадцать парсеков влево..."

- Я так и хотела сказать, - ответила Танька, - но ты меня опередил...

- Так и было задумано!

- Патруль времени тебе этого не простит! - грозно ответила Танька.

- Ничего, отобьемся, - весело отозвался я.

- Ладно, проходи побыстрее, а то еще директриса застукает, а это будет пострашнее патруля времени. А вечером приходи во двор, будут все наши...

- Кроме Марисель, - вырвалось у меня.

- Кроме Марисель, - как эхо отозвалась Танька.

И я почувствовал, как к горлу медленно подкатывается противный вязкий комок...

Едва я вошел в школу, как нос к носу столкнулся с Ленкой Воронюк.

Она возвышалась в дверях спортзала, по-наполеоновски скрестив на груди руки, и сверлила меня зелеными кошачьими глазками. И ее пристальный взгляд красноречиво свидетельствовал о том, что Ленка вчера вечером или даже сегодня утром не поленилась выяснить, действительно ли моя мама заболела.

А так как она не болела и в ближайшее время болеть, надеюсь, не собиралась, то и ежу было понятно, что Ленка не простит мне вчерашнего побега с генеральной уборки, и потому мне нужно готовиться к самым крупным неприятностям в своей жизни.

Но сейчас у меня было не то настроение, чтобы выслушивать нотации надоедливой активистки-общественницы. Я думал о Луэлле и Фиделине, и если бы сейчас в школьном дворе разразилось извержение вулкана, а на город упала атомная бомба, то эти разрушительные бедствия я не счел бы достойными своего внимания.

..Кто хоть раз в жизни расставался с друзьями, поймет меня...

- Бородин! - повелительно прозвучал непререкаемы голос. - Быстро ко мне!

"Зовет, словно уличную дворнягу", - проскользнула слабая мысль, но ноги сами понесли меня к грозной старосте класса. "Сейчас начнется", обреченно думал я, мысленно содрогаясь оттого, какую пытку мне предстоит выдержать в самое ближайшее время.

Но, к счастью, все обошлось. Судьба решила ненадолго смилостивиться надо мной и послала мне на помощь ангела-спасителя в лице старшей пионервожатой. Она деловито подошла к Вороне и что-то сказала ей. Та удивленно пожала плечами и ушла следом за ней, бросив напоследок взгляд в мою сторону, красноречиво свидетельствующий о том, что я рано радуюсь, потому что она разберется со мной сразу, как только освободится.

И я с легким сердцем пошел на третий этаж, искать Фиделину. И наткнулся на лестнице Снежану, болгарку из "иностранного двора"

- Ты отчего такой грустный? - спросила она.

- Так, - махнул я рукой. Не хотелось посвящать Снежану в свои проблемы, хотя с ней у меня были хорошие, почти дружеские, отношения.

- А я знаю, почему. Слинял вчера с уборки кабинета?

- Откуда ты знаешь? - удивился я.

- Догадалась. Ваша инквизиторша Лена кому угодно может испортить настроение.

Снежана хорошо знало Ленку-Ворону. Какое-то время назад, мне казалось, они были друзьями. Но потом, как это часто бывает, из-за чего-то разругались.

Я не знал причин ссоры, Снежана мне не говорила, а с Вороной у меня были не те отношения, которые предполагали бы разговоры по душам. Однако я заметил, что Снежана обходила Ворону десятой дорогой...