Luftwaffe-льники

Ради справедливости, хочется заметить, что сделать простейшее упражнение на брусьях или перекладине, включая элементарный вис, нашему вожаку, авангарду и рулевому, направляющей и руководящей силе, предназначенной сплачивать, объединять и мобилизовывать на ратные подвиги и трудовые свершения, никак не удавалось. Ай-яй-яй, какая досада!

При висе на перекладине тонкие пальчики Конфоркина мгновенно разжимались и он смачно падал на пол. Офицер, проводящий занятия по физ.подготовке, брезгливо отводил глаза и ставил в журнале напротив фамилии Конфоркина точку. Которая в последствии неким волшебным образом превращалась в «заслуженную» пятерку.

Экзамены комсомольский вожак Конфоркин сдавал тоже весьма оригинальным образом. «Авангард» заходил в аудиторию, громко представлялся, акцентируя внимание экзаменаторов на личном обремении в виде весомой комсомольской должности. Тянул билет. Брал листок и садился за последний стол. Не делая никаких подготовительных записей для ответа, Конфоркин тупо смотрел на входную дверь. Если его вызывали к ответу, то он просил еще пару минут для шлифовки последних штрихов к предстоящему выступлению.

Затем в аудитории обязательно появлялся какой-нибудь училищный офицер-политрабочий и подсаживался к экзаменатору. Далее начиналась процедура банальной торговли. По факту ее завершения подзывался Конфоркин, который начинал бордо нести всякую ахинею, не имеющую ничего общего с учебным материалом. Преподаватель обычно прерывал ответ активиста на полуслове и, оценка лидеру выставлялась, исходя из степени принципиальности экзаменатора.

Благодаря нашим дорогим и уважаемым преподавателям, несмотря на титанические усилия его покровителей из политотдела училища, Конфоркин не смог окончить альма-матер ни с красным дипломом, ни с занесением на доску почета. Честь и хвала принципиальным офицерам. Низкий поклон и большое человеческое спасибо.

Тем не менее, наш вождь числился отличником боевой и политической подготовки аки живая икона и наглядный пример для подражания. На  торжественных построениях и подведениях итогов вожака Конфоркина бесконечно выводили из строя и ставили нам,  неучам и бездельникам, в укор и в пример –  для всяческого подражания.

Сам Конфоркин нисколько не стыдился своего участия в насквозь лживом фарсе. Похоже, что восемнадцатилетний мерзавец изначально потерял чувство совести, стыда и реальности.

Возможно, именно таких вождей,  беспринципных и лживых, способных на любой подлог и мерзость, подбирало наше политическое руководство. Лелеяло и холило. Тянуло за уши. Двигало, толкало и продвигало.

Однако реакция курсантов на происходящее представление была диаметрально противоположная. Сказать что мы недолюбливали это «чудо комсомольского движения», значит слукавить. Мы его холодно презирали. Общаться с ним было оскорбительно.

Конфоркину было, мягко говоря, нелегко. В результате своей хитрости и приспособленчеству, возведенному в культ, он остался один. Совсем один. Осознав это, он искал контакта и дружбы с ребятами, но получал в ответ равнодушие и брезгливое пренебрежение.

На очередном отчетно-перевыборном комсомольском собрании при настоятельно рекомендованном свыше выдвижении кандидатуры Конфоркина на следующий срок, все курсанты 4-й роты единогласно переизбирали этот кусок дерьма. Фактически только по одной причине – чтобы он заседал на бесконечном совете комсомольских секретарей батальона среди себе подобных говнюков и не портил нам настроение своим присутствием. Таким среди нас не место! Номенклатурный изгой.

Сразу заявляю, что комсорг взвода – курсант Серега Филин был замечательный и справедливый мужик, который всегда делил с нами в полном объеме все тяготы и лишения воинской службы. От работы не прятался. От проблем не увиливал. А так же принимал самое активное участие в небольших невинных шалостях и периодических безобразиях – от спонтанной пьянки в стенах родной казармы до массовой самовольной отлучки за пределы училища.

Остальные курсанты-комсорги в других взводах и классных отделениях 4-й роты и соседних братских рот, входящих в 1-й учебный батальон, тоже были нормальные ребята. Они с честью и достоинством несли общественную нагрузку по проведению формальных и бестолковых собраний в строгом соответствии с Планом работы комсомольской организации батальона, разработанного при непосредственном участии великого комсомольского вождя Конфоркина.

Забегая вперед, хотел бы заверить, что по факту выпуска из училища Конфоркин был с позором изгнан из рядов вчерашних курсантов, а ныне – молодых офицеров, весело и в теплой дружеской обстановке отмечавших присвоение первого воинского звания  –  лейтенант. Где? С кем? Как обмывал свои золотые погоны и первые звездочки «великий комсомольский вождь» Конфоркин, никого не волновало.