Лугару

– Нет, что ты, – покачал головой Кац, – я бы запомнил. Когда я еще был хирургом, мне неоднократно приходилось зашивать собачьи укусы, спасать детей да и взрослых иногда. Но с укусами волков дела иметь не приходилось, нет.

– Странно все это… – не могла угомониться Зина.

– Так, – вдруг воскликнул Борис Рафаилович, – ты лучше и не думай! В такие дебри попасть можно, что и жизнь потеряешь, и ничего не поймешь.

– А все-таки интересно почему…

– Нет! – Кац снова перебил ее, стукнув при этом ладонью по столу. – Как там у нас говорят: давай больше не будем говорить за это! Нам надо забыть! Забыть. Как этот сказал: зачем нам оно? Это их проблемы. Не хочу больше… Хватит. И так столько терял за свою жизнь. Так что давай за все забудем. Уже не помню. И ты – забудь, – улыбнулся горько он.

Зине было понятно состояние Каца. Она вполне могла оправдать его страх. Оправдать – но не поступать так же. Она прекрасно знала, что никогда не забудет странных событий этой ночи. Они уже отложились в ее памяти. А самое главное – она и не хотела их забывать…

Конец дежурства выдался напряженным. Завезли несколько трупов из городских больниц, плюс как они их называли, бесхозников – бесхозные, неопознанные тела умерших на улицах. Таких было пять.

К завершению дежурства, когда в холодильниках почти не оставалось мест, они вышли перекурить во двор. Зина все-таки решилась поговорить с Кацем. На землю бирюзовой дымкой опускались сумерки. На них было приятно смотреть даже отсюда, из этого страшного места.

Странно, подумала Зина, в этом мире живут люди, для которых наступает спокойный вечер. И в нем нет ни гнилых трупов, ни страшных, связанных с ними забот…

– Интересно все-таки, куда они денут труп? – спросила она, когда Кац, почти докурив папиросу до конца, находился в благообразном, расслабленном состоянии, которое периодически нисходило на него, а она умела такие моменты видеть.

– Ты о чем? – удивленно обернулся он.

– Да все о том же… О трупе с волчьими зубами. Точнее, со следами волчьих зубов. Куда они денут труп?

– Все не можешь угомониться? – Борис Рафаилович нахмурился.

– Не могу. И вы не можете. Такое не выходит из головы.

– Закопают. Где-нибудь. Припрячут. Привыкли, – резко, словно стреляя словами, ответил Кац.

– А как они скроют причину смерти? Выстрелят в грудную клетку из самодельного оружия – мол, в схватке пристрелили бандиты?

– Зина, послушай меня очень внимательно… – Кац посмотрел на нее тяжело. – Я не знаю, что там произошло на самом деле… Да и знать не хочу, если честно. Но больше ни одного слова о том, что произошло ночью! Иначе ты накличешь беду. Ты не понимаешь, что делаешь!

– Борис Рафаилович, да я же ничего не делаю! – воскликнула Зина. – Мне просто очень интересно, почему НКВДшники так засуетились и прячут этот странный труп. Меня детали заинтересовали.

– Да, тебя заинтересовали детали. Любопытство, – Кац осуждающе смотрел на нее. – Но тебе и в голову не пришло, что из-за твоего любопытства другие люди могут лишиться жизни! Неужели ты до сих пор не поняла? Мы все под угрозой! Ты, я, наши санитары, которые были ночью. Нам всем выписан приговор! А твое любопытство – детонатор! И он рванет рано или поздно. Если этот труп так прячут, значит, знают почему…

– Вы хотите сказать, что они сами его и убили? Что этот НКВДшник знает, кто его убил и почему? – Зина широко распахнула глаза, обдумывая новую мысль.

– Все! Хватит! – воскликнул Кац. – Еще полслова… И мы серьезно поссоримся! – Он выглядел не на шутку рассерженным. – Я не желаю слышать ни единого слова об этом ночном трупе, об НКВД и обо всем подробном! Если ты еще раз ляпнешь что-нибудь подобное – пеняй на себя!

– Чего вы боитесь? – Зине было больно от малодушия Каца. – Любопытство – естественное человеческое качество. Неужели они уже забрали это право у вас – право быть человеком?

– Да, забрали, – выдохнув, Борис Рафаилович выдержал ее взгляд. – И у тебя заберут. Когда захочешь выжить. А иначе…

– Но я не хочу все время жить в страхе! – резко ответила Зина.

– А у тебя нет никакого выбора. Ты уже живешь здесь, – невесело усмехнулся Кац. – Что бы ты ни делала, куда бы ни совала свой любопытный нос – у тебя есть палка о двух концах. На одном конце – стремление выжить. На другом – твоя смерть. И если ты думаешь, что эта смерть будет легкой, быстрой, красивой и заслуженной, ты глубоко ошибаешься! Все это будет далеко не так.

– А какая смерть была у человека, укушенного волком? – не выдержала она.

– Ужасная! – бросил Борис Рафаилович и, втянув голову в плечи, быстро вошел в здание, давая понять, что разговор окончен. Зина грустно посмотрела ему вслед.

Кац не сказал ничего существенного, но в то же время сказал многое! Значит, смерть была ужасной. От укуса волка? Или не совсем так?

Глубоко погрузившись в свои мысли, Зина отправилась завершать дежурство и собираться домой.

В коридоре коммуналки было тихо. Бесконечный коридор, который никогда не заканчивался. В детстве ей казалось, что он тянется через весь город. Откуда только взялась эта фантазия? Зина и сама не могла этого понять.