Лугару

На следующий день больных забрали первыми. Их волокли под руки солдаты — сами идти они не могли. Эти умирающие люди были счастливее остальных. Сознание почти покинуло их, и они не понимали, куда их ведут, к кому, для какой цели. Их ожидало только близкое облегчение, избавляющее от невыносимых страданий. Он немного завидовал им.

Его забрали только на третий день. Офицер-НКВДшник ткнул в него пальцем, заставив присоединиться к уже отобранным восьмерым. Последним забрали еще одного человека, мужчину средних лет.

Этот мужчина всю ночь рассказывал своему соседу о том, что он работал директором сельской школы. После завершения учебного года готовил школу к ремонту. Рабочие на чердаке здания нашли пачку старых журналов еще царского времени. Показали ему. Он был историком, журналы были для него интересны. Чтобы рассмотреть их на досуге, забрал к себе домой. На следующую ночь к нему домой приехал черный «воронок».

Их вывели во двор. День клонился к вечеру. Начинало темнеть. Он понял, что в этот раз рабочий день НКВДшников задержался после семи часов. «Переработаются», горько усмехнулся он.

Провели через двор наискосок, к бараку, который виднелся возле входа. Вход охраняли солдаты в несколько рядов, некоторые держали на поводке собак. Свежий ветерок приятно холодил кожу. Небо было затянуто тучами. В голове мелькнула страшная мысль о том, что все это — тучи, небо, ветер — существует для него в последний раз.

И вдруг что-то произошло. Тело наполнилось раскаленной, кипящей кровью, пальцы налились невиданной силой, по лицу прошла судорога. Он увидел, как несколько заключенных, которые шли рядом с ним, вдруг отшатнулись. К счастью, охранники на него не смотрели.

Их завели внутрь барака, в комнату без окон. Напротив находилась еще одна дверь. Он заходил последним, а потому увидел, как из двери выглянул высокий мужчина в фуражке, надвинутой на глаза, в длинном кожаном фартуке и черных перчатках. Его пустые глаза безразлично и холодно скользнули по спинам заходящих в барак людей. Потом он скомандовал кому-то: «Ну, пойдем». Дверь закрылась.

Он бросился в угол. Дальше произошло невероятное. Когда забрали первого, и он отчетливо услышал хлопок, он схватил руками деревянные доски барака над полом, и… доски выдавились наружу!

Его руки налились такой невиданной силой, что он буквально разорвал дерево с той же легкостью, как разрывают бумагу. Он не видел, не понимал, что рядом с ним никого нет, а на лицах заключенных читается ужас более сильный, чем тот, что внушал им близкий расстрел. Когда отверстие оказалось большим, он вывалился из него, рванулся наружу всем телом.

Расстрельный барак тщательно никто не охранял. Все знали, что из него не сбежишь. Он побежал в сторону, противоположную от главного входа в лагерь. Бежал тихо, пригнувшись к земле, словно слившись с ней.

Он прекрасно помнил то место, о котором говорил чекист, и теперь мчался туда, к единственному спасению. До нужного места оставалось совсем мало, как вдруг с ним поравнялся охранник с собакой, осматривающий территорию. Собака уставилась прямо на него своими поблескивающими глазами.

Дальше произошло невероятное. Он припал к земле и оскалил зубы. Руки его, согнутые, словно хищные лапы птицы, были нацелены вперед. Он издал странный горловой звук… Пес вдруг присел на задние лапы, жалобно заскулил, а потом стал прятаться за ноги охранника.

— Рекс, что с тобой? Рекс! — охранник дернул поводок, принялся вглядываться в темноту. — Да что с тобой? Никого здесь нет!

Затем, дернув поводок, пошел дальше, потащив пса за собой. Охранник его не увидел! Не понимая, что происходит, он вмиг преодолел нужное расстояние. Последний рывок… Он вывалился наружу и пополз вперед, всем телом вдавливаясь в рыхлую, жирную землю.

ГЛАВА 22

В помещении библиотеки пахло книгами, пылью и тем неповторимым запахом книжных страниц, которые остаются в человеческой душе надолго.

В это здание центральной городской библиотеки Зину привело тяжелое и смутное чувство. Непреодолимое желание выяснить все до конца ранило ее душу. Острое желание докопаться до истины сыграло с ней злую шутку — она стала сомневаться во всем.

Кто сказал, что вещи, которые видны невооруженным взглядом, очевидны? Кто сказал, что реальность одна? И почему, столкнувшись с чем-то необъяснимым, с другой реальностью, человеку свойственно испытывать панический ужас и ненависть, а не желание объяснить для себя все и понять?

Желание объяснить, понять все до конца и привело Крестовскую в это мрачноватое и достаточно безлюдное здание, знакомое ей по институтским временам. Сейчас, летом, людей в нем почти не было. Библиотекарь встретила ее очень приветливо и сразу же откликнулась на ее зов.

Через время за самым дальним столом в зале, который Зина заняла инстинктивно, словно прячась от всех, выросла небольшая стопка книг.

— Вас интересует очень редкая тема, — библиотекарша испытывающее, с интересом смотрела не нее. — Обычно у нас спрашивают подобные книги перед сессией, да и то не всегда. Вы знаете о том, что эти знания запретны?