Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои!

— Я не желаю иметь дело с проклятыми химикалиями. Из-за них лук-порей в метр высотой вырастет за два-три дня, кому это надо? Божьи коровки, которых я подбираю в парке, отлично пожирают тлю! Не требуется никаких инсектицидов, а то еще отравим птиц. Да и змей зачем убивать? Они спасают нас от прожорливых грызунов. Надо только смотреть под ноги и не наступать на них. Если мы станем все уничтожать, то в один прекрасный день лишь в музеях сможем увидеть чучела белок, ласточек, трясогузок и всяких других исчезнувших с лица земли тварей. Человек не перестает убивать. Дети мои, надо бы мне сыграть роль болвана, который стреляет в то, что видит вокруг. Паф! — и падает фазан, паф! — другая птица. Этот тип любуется красотой одних птиц и убивает других, чтобы затем сравнить расцветку. Не хватает только рекламы ружей со слоганом: «Куропатки и утки! Берегитесь!»

Несколько чахлых розовых кустов, выживших в уголке прежнего огорода, тщетно цеплялись за проржавевшую арку не в силах подняться выше. В пору своего расцвета они затеняли аллеи мириадами пахучих бледно-розовых цветов. Кстати, существует роза «Луи де Фюнес»: отец просто согласился дать свое имя одной из разновидностей роз, выращенных фирмой «Мейан» в результате многочисленных скрещиваний. Ему нравился ее цвет, напоминавший его любимые цветы калужницы, которые он каждый день срывал по утренней росе и ставил около маминой чашки кофе.

Все эти посадки могли бы нас завалить фруктами и овощами. Но по ночам плоды странным образом исчезали. Еще накануне деревья ломились под тяжестью фруктов, а утром их не было видно.

— Это все проделки уховертки, — говорили ему.

Стоило бы позвать энтомологов для изучения этих небольших, в сантиметр длиной, насекомых с маленькими щипцами вместо хвоста: те, что водились в Клермоне, похоже, были мутантами, вроде африканской саранчи. Отец только разводил руками. Куры тоже не несли яиц… Подчас какая-нибудь добрая душа нашептывала нам, что эти фрукты продавались на соседнем рынке. Случалось, мы находили чьи-то силки. Все это походило на римейк фильма «Не пойман — не вор», только с иным распределением ролей: отец не играл браконьера Блеро, а выступал в роли сельского полицейского Паржю. Особенно дорожил он созревающими грушами, чтобы украсить ими поднос с маминым завтраком. Каждый день он их ощупывал и обнюхивал, чтобы сорвать вовремя. Но созревшие груши тоже исчезали. Стоя перед деревом с маленьким секатором в руке, отец ругался на чем свет стоит. На другой день, спрятавшись в шесть утра в капусте, откуда было прекрасно видно грушевое дерево, он заметил ворону, которая, аккуратно сорвав плод, утащила его с собой.

Оливье

По-настоящему хорошо он чувствовал себя лишь на лоне природы. 90 гектаров парка ему не казались излишеством. А огород он считал даже слишком маленьким для своих честолюбивых замыслов.

Иные могли назвать его помещиком-фермером. Но все было как раз наоборот: он никогда не изображал владельца замка, не ездил на «рейнджровере». Ходил в рыбацкой робе и имел две маленькие машины «Рено-6». Зато в его повадке проявлялось истинное благородство. Его восхищали плоды, цветы, животные. Он не обижал природу ни словом, ни делом. Издавна покой этих мест приносил ему отдохновение, особенно после трудных съемок или года на сцене театра.

Для охраны своих «угодий», как он называл парк, ему по примеру других крупных землевладельцев пришлось обзавестись немецкой овчаркой по имени Царь. Эта собака, подарок Патрика, не пускала посторонних в дом. Страх перед непрошеными гостями заставил его приобрести револьвер, которым он, правда, не умел пользоваться. Мне было поручено купить в одном из оружейных магазинов Нанта пистолет «Смит & Вессон», напоминавший оружие Клинта Иствуда в «Грязном Гарри». Действительно, однажды мы обнаружили притаившегося за каштаном около огорода человека. Это оказался, к счастью, всего лишь папарацци, тотчас препровожденный к его машине вызванными жандармами.

Как-то раз в бессонную ночь отец услышал чьи-то осторожные шаги на чердаке. Набравшись мужества и вооружившись «пушкой», как он называл пистолет, и электрическим фонариком, отец отправился на крышу и обнаружил там… сову, вышагивающую в ожидании дичи. Уф, он успокоился! Я спросил, как бы он поступил, столкнувшись с настоящим грабителем.

— Я бы приказал поднять руки вверх и пригрозил, что выстрелю в ноги.

Но поскольку отец ни разу в жизни не сделал ни одного выстрела, я сильно сомневаюсь, что он попал бы в цель…

Часам к шести вечера отец наносил визит соседям-фермерам — Жозефине и ее зятю Жозефу. Потягивая белое винцо, нацеженное из бочонка, он интересовался их удобствами:

— Ваш телевизор работает хорошо? Может быть, вам заколотить чердак, чтобы жечь меньше топлива?

Затем они обходили конюшни и свинарник. Ему очень нравилось беседовать с соседями.

— С ними, по крайней мере, говоришь о достойных вещах: о земле, животных, обо всем, чем мы живем. Не то что с «важными особами»!

Отец находил благородство в осанке Жозефа: