Луиза Вернье

— Откуда вы взялись? — взорвалась женщина. — Сколько времени вы здесь находитесь? Кто вы такая?

Луиза рассказала про нападение на Катрин, скрыв интимные подробности. Но на этом допрос не закончился. В кабинете контролерши мадам Руссо вместе со старшей помощницей, проверяющей изделия на предмет дефектов, разложили и тщательнейшим образом рассмотрели работу Луизы, но не нашли, к чему бы можно было придраться. Помощница вышла из кабинета, унося с собой работу Луизы, а контролерша, усевшись за свой письменный стол, строго посмотрела на девушку.

— Даже не знаю, кто заслуживает большего порицания — мадемуазель Аллар или вы.

— Я. Она не позволяла мне пойти, но мне очень не хотелось, чтобы она лишилась работы.

— Я еще ни разу не уволила ни одной швеи из-за личной неприязни, хотя, естественно, если кто-то болеет, мне приходится на время отстранять их от работы. Нападение — совершенно другое дело, и мадемуазель Аллар об этом прекрасно известно. Она провинилась, и весьма серьезно. Мадам Камилла предпочитает, чтобы ее швеи вели себя учтиво и всегда соблюдали осторожность, не ввязывались бы в уличные драки и политические мятежи, которые весьма участились в последнее время. — И она впилась глазами в лицо Луизы, как будто пытаясь докопаться до крупицы утаиваемого. — Вы даете честное слово, что мадемуазель Аллар никоим образом не спровоцировала нападение?

И Луиза с чистым сердцем ответила:

— Да.

Женщина одобрительно кивнула:

— На этот раз я не буду прибегать к дисциплинарным взысканиям. — Немного помолчала. — Сколько вам лет?

— Почти шестнадцать.

Контролерша задумчиво побарабанила по столу своими длинными пальцами.

— Вы показали сегодня небывалый уровень мастерства, учитывая ваш юный возраст. Вы говорите, что мадемуазель Аллар вас научила? Что ж, следует отдать ей должное.

— Благодарю вас, мадам. — Луиза расправила плечи и смело обратилась к ней с вопросом: — А мадам Камилла не согласится взять меня в ученицы, если я буду расплачиваться работой? У меня нет денег на обучение.

Мадам Руссо резко ответила:

— Об этом не может быть и речи. — От нее не укрылось разочарование девочки. — Однако, — прибавила она, распознав в ней подлинный талант, — не все потеряно. Вы знаете, в чем заключаются обязанности стажерки?

Луиза заморгала, не смея надеяться.

— Да. Стажеры — это те, кто уже прошел обучение портновскому ремеслу и занимаются работой посложнее.

— Верно. И мне кажется, что вы уже достигли этого уровня. — Мадам Руссо взяла перо, обмакнула его в чернильницу, пододвинула к себе лист бумаги и что-то написала на нем. — Я думаю, вы достойны этой вакансии. Скажите еще раз, как вас зовут? — Она записала ее имя. — Скажете мадам Аллар, она может еще один день побыть дома — с удержанием жалованья, разумеется, — и потом должна будет явиться сюда вместе с вами.

Всю дорогу до дома Луиза бежала, крепко стискивая фонарик в руке. В городе происходило что-то неладное. Воздух был наэлектризован, несколько раз она чуть не натолкнулась на группы мужчин, гневно обсуждавших политику. Слышались крики: «Да здравствует реформа!», а с какой-то улицы доносились звуки «Марсельезы», распевать которую запрещалось под страхом тюремного заключения. Когда она добралась до дома, Катрин с облегчением кинулась ее обнимать.

— Слава богу, пришла. Соседи на улице говорили, что правительство запретило проводить завтрашний митинг с требованием политических реформ, и одному богу известно, чего теперь ждать.

Они открыли бутылку вина и выпили сперва за будущее Луизы, а потом — за будущее Франции.

— Дай бог увидеть нашу страну во всем величии былой империи, — сказала Катрин. — Франция навсегда связана для меня с другим Бонапартом, принцем Луи Наполеоном. Пусть поскорее завершится его ссылка, и, что бы ни случилось в последующие дни, пусть это пойдет ему на пользу.

— Только без кровопролития, — прибавила Луиза, прежде чем поднести бокал к губам.

Демонстранты весь день переворачивали омнибусы, поджигали парковые скамьи и били стекла, а к вечеру Национальная гвардия выстрелами разогнала протестующих, вышедших к резиденции премьер-министра, убив и ранив тридцать человек. Кровавая расправа послужила сигналом к еще большим беспорядкам. На следующее утро, когда Луиза с Катрин должны были предстать перед мадам Камиллой, город захватила вооруженная толпа. Всего в нескольких метрах от их квартала, как и на многих других парижских улицах, разворотили мостовую и устроили одну из бесчисленных баррикад, на которой дерзко развевался красный флаг; разливалась неумолчная стрельба из захваченного оружия, многие общественные здания сожгли, и поднимавшийся от них густой дым плотной пеленой окутал город. Еще не наступила ночь следующего дня, а король Луи Филипп со своей королевой позорно бежали из Парижа и отплыли на английском корабле. Грабежи и разбои в Париже продолжались. Изящное окно дворца Тюильри разлетелось каскадом сверкающих осколков, когда в него швырнули троном, сожженным впоследствии на площади Бастилии. Временное правительство провозгласило Вторую Французскую Республику.