Луиза, вернись домой

Вообще-то люди, как это ни забавно, не обращают друг на друга никакого внимания. В тот день я повстречала сотни людей, один морячок даже подкатился ко мне в кино, но по-настоящему меня никто не заметил. Попытайся я снять номер в гостинице — заметил бы портье, зайди в дешевеньком плаще в дорогой ресторан — непременно бы вызвала подозрение, но я делала лишь то, что делали в тот день тысячи похожих на меня девушек в плащах песочного цвета. Только кассир на вокзале в Крейне мог меня запомнить, поскольку похожие на меня девушки обычно не покупают в одиннадцать вечера железнодорожные билеты. Но я и это предвидела заранее и билет купила до Эмитивилля, что в шестидесяти километрах от Крейна; ехать в Эмитивилль я имела полное право — там есть колледж, огромный жужжащий улей, там мой плащ встретят как родной. Я убедила себя, что провела воскресенье дома, а теперь возвращаюсь в колледж. В Эмитивилль поезд прибыл за полночь; на вокзале, скучая над кофе в буфете, я поняла, что и теперь в моем поведении нет ничего странного; я насчитала семь девушек в похожих плащах — семь! — они приезжали и уезжали среди ночи, считая это самым обычным делом. Некоторые были с чемоданчиками, и я пожалела, что не купила в Крейне чемодан; впрочем, в кинотеатре я бы выглядела с ним нелепо, да и студентки себя обычно не обременяют: дома всегда найдется лишняя пара чулок и пижама, а зубные щетки отлично влезают в карманы этих бесценных плащей. Поэтому я на время отбросила мысль о чемодане, но дайте срок — понадобится и он. Я пила кофе и внутренне преображалась: только что я вернулась из дома в колледж, и вот уже я уезжаю из колледжа домой на пару дней; войти в образ студентки было делом несложным — я все-таки успела поучиться, хотя и недолго. Вдруг вспомнилось: где-то сейчас путешествует письмо о моем отчислении из колледжа… Не стану отрицать, страх перед отцом, перед его гневом, сыграл в моем побеге немалую роль.

Газеты разнюхали и это. Они решили, что я и сбежала-то из-за истории с колледжем, но будь то единственная причина, я бы, конечно, осталась. Убежать я мечтала всю жизнь, сколько себя помню, вынашивала планы — чтоб без сучка, без задоринки. И они сработали.

В эмитивилльском привокзальном буфете я изобретала предлог: почему я уезжаю домой в понедельник вечером. Я всегда стараюсь думать как те, кого изображаю. Вопросов мне никто не задавал, но ответ-то надо иметь заранее. В результате я решила, что у моей сестры свадьба и домой я еду, чтобы быть завтра подружкой невесты. В этом чудилась ирония судьбы. Не хотелось придумывать мрачные страшные причины: заболевшую мать или попавшего в автокатастрофу отца — придется напускать грусть, а это уже подозрительно. Итак, я еду к сестре на свадьбу. Прежде чем купить билет, я зашла в туалет и вытащила из туфли еще одну двадцатидолларовую бумажку. От взятых из отцовского стола денег оставалось почти триста долларов; честно сказать, я не нашла места надежнее, поэтому большая часть лежала в туфлях. В кошелек я положила немного денег на первые расходы. Ходить целый день на пачке банкнот достаточно трудно, но туфли прочные, из тех, что для удобства, а не для красоты; перед уходом из дома я вдела новые шнурки, чтобы завязывались крепче. Как видите, все было спланировано безукоризненно, не упущена ни одна мелочь. Доверь мне Кэрол свою свадьбу — беготни, крика, истерик было бы куда меньше.

Билет я взяла до Чендлера, туда-то я и направлялась, это самый крупный город в нашей части штата. Хорош он тем, что жители Роквилля не заглядывают туда без особых причин. Не устраивают их роквилльские терапевты и дантисты, крейнские психоаналитики и ткани на платье — они устремляются в главный город штата; Чендлер же — приличных размеров убежище, но в глазах роквилльцев отнюдь не столица.

Кассир в Эмитивилле, вероятно, перевидал на своем веку множество студенток, отъезжающих в Чендлер в любое время дня и ночи, он принял деньги и выдал билет — даже глаз не поднял.

Смешно. Они не могли миновать Чендлер, они просто обязаны были проверить везде и всюду; однако жителю Роквилля не уразуметь, как это можно уехать сюда по собственному почину. Мне даже не померещилось ни разу, будто меня здесь ищут. Разумеется, фотография была во всех газетах, но никто на меня и не взглянул; по утрам я отправлялась на работу, забегала в магазин, ходила в кино с миссис О'Пава, а летом на пляж — все совершенно безбоязненно. Вела себя как все, одевалась как все, даже думала как все; за три года встретила из Роквилля только приятельницу матери, она возила своего пуделя на случку в чендлерский клуб собаководов. Впрочем, эту даму привлекали на улице лишь владельцы пуделей; когда она проходила мимо, я просто сделала шаг в сторону и осталась незамеченной.