Лук Будды (сборник)

Меня всегда тянуло к женщинам из мира искусства – может, потому что сам я технарь. Своей инженерией я вполне доволен – разъезды, новые впечатления, но чего-то не хватает. Вот и на Лилю я сразу клюнул – график, книжный иллюстратор! В ее компании, на Верхней Масловке, я оказался случайно, Владик затащил. Куролесили они там на полную катушку. В час ночи, уничтожив запасы спиртного, взяли курс на Лилину комнатешку у Никитских ворот и гуляли там, пока сосед не вызвал участкового. Я собрался пилить пешком через весь город, но Лиля отняла шапку, так что пришлось остаться. Пока мы препирались, часть гостей, включая Владика, дематериализовалась. Разместились так: мне поставили раскладушку, а некие Света с Игорем разделили ложе с хозяйкой. Утром мы со Светой выпили чаю и ушли, а эти остались. Не знаю, какая муха меня укусила, но я три часа шатался по центру, воображая, как они сейчас там… Черт знает что! Хоть садись в сугроб и вой!

Я тогда дал себе слово – больше я к ней ни ногой. Но вечером Лиля позвонила, была дьявольски мила, и мы договорились встретиться на какой-то выставке. После выставки гуляли, потом зашли к ней погреться. В тот вечер она была неотразима. Сидела на диване по-турецки, рассказывала о своей безалаберной жизни. «А у тебя, оказывается, зеленые глаза», – удивился я. Она пошевелила ногой, плетеный тапочек спрыгнул на пол. За стеной пробило полночь. «Спать», – скомандовала Лиля. Я лег на раскладушке. На столе оглушительно тикал будильник. Пружины подо мной молили о пощаде. «Ну что с тобой делать», – не выдержала. Это была странная ночь. Я вел себя как язычник, который не смеет дотронуться до своего божка. Прежде чем уснуть, Лиля долго ерзала и несколько раз по-детски вздохнула.

Мы стали видеться часто. Встречались у памятника и шли вниз по бульвару. Замерзнув, заходили погреться в кафе. В апреле у Лили был день рождения; народу наехало – не протолкнуться. Многих я видел не в первый раз и, хотелось верить, в последний. Я уже знал, с кем из них она была близка в разное время. Она удивительно легко рассказывала об этом, я же, мучаясь, сам вытягивал из нее все новые подробности. В тот вечер она была хороша! Длинное, в пол, темно-зеленое с разводами платье и ожерелье из красного стекляруса. Пыль стояла столбом, курился матерок. Шестидесятилетний ходок, которого все звали Эдиком, сел на проигрыватель. В три часа ночи, спев «Лехаим, бояре», с шумом-грохотом выкатились на улицу. Пока Лиля отмокала в ванне, я вынес два десятка бутылок, проветрил комнату, вымыл уцелевшие стаканы и рюмки. Лиля вышла в халатике и все тех же красных бусах. Она подошла ко мне. Расстегнула рубашку и подтолкнула к кровати. Эту ночь я буду помнить долго. Прижимая ее к себе, я сломал замочек, и огромные красные горошины раскатились по постели. Что-то мы потом собрали, но некоторые упали за диван.

Один шарик совсем недавно выпрыгнул из щели, когда я переворачивал матрас.

Через два месяца мы поженились.