Лука

Она изучала его так же, как он изучал ее. Сидя, он почти доставал ногами до края кровати. Она предположила, что он был выше Дэвида, который возвышался над ее пятифутовой фигурой на добрых семь дюймов. Плечи ее соседа по комнате были широкими под тонкой рубашкой, безошибочно внушающими. Он был из тех людей, которые заходят в бар и сразу же привлекают к себе внимание. Она не могла представить себе женщину, которая не была бы покорена его глубоким, успокаивающим голосом, мягкими губами или порочной чувственностью, которая сочилась из каждой поры его напряженного, подтянутого тела. Даже шрамы вдоль изгиба его точеной челюсти только добавляли ему сурового очарования. От выглаженных брюк, которые он носил, до рубашки и идеально подстриженных волос, он был потрясающе красив и совершенно притягателен.

— Лука Риццоли, — сказал он в наступившей тишине. — А ты…?

— Габриэль Фокс.

На его лице появился едва заметный намек на улыбку.

— Тебе подходит. Гавриил был одним из архангелов. А ты напоминаешь мне картину Карло Дольчи Возвещающий ангел, которая сейчас висит в Лувре. Эмоциональная напряженность, которая переводится в физическую красоту... — он вздохнул. — Так трагично. Итальянские картины должны оставаться в Италии. Ты так нет думаешь?

Габриэль ничего не знала об искусстве. Первые девять лет своей жизни она провела в маленьком городке в Колорадо, а когда умерла ее мать, ее вместе со старшим братом Патриком перевезли в Неваду, где она жила с новой женой отца в пригороде Вегаса, принадлежащем к низшему классу. Она также не знала, как разговаривать с красивыми мужчинами, которые разбираются в искусстве, одеваются в дорогие костюмы в больнице и говорят на таком красивом, музыкальном и живом языке, что у нее подкашивались колени. Неудивительно, что они называли его языком любви. И в этом глубоком, текучем голосе... На мгновение она почти забыла о боли.

Но движение напомнило ей об этом. Она поморщилась, пытаясь приподняться на подушке и потянуть за бинты, закрывавшие ее грудь.

— Тебе же больно.— Его брови нахмурились.

— Я в порядке, — солгала она. Физическая боль от огнестрельного ранения была ничто по сравнению с полным отчаянием от осознания того, что она не только не смогла поймать Гарсию сегодня вечером, но и скомпрометировала двухлетнее расследование картеля. Если из-за этой глупой ошибки ее вышвырнут из отдела по борьбе с наркотиками или даже из полиции Лос-Анджелеса, у нее никогда не будет шанса поймать человека, убившего ее мужа.

Нет. Не только Дэвида. Гарсия был ответственен за то, что забрал два огонька из ее жизни. Не только один. Ее желудок сжался от этого воспоминания, и она сжала одеяло в кулак. Она думала, что нет ничего хуже, чем потерять любимого мужчину. Но она ошибалась.

— Я позову сестру Рейчел, — сказал Лука, нахмурившись.

— Тебе не нужно ее звать. Мне больно только тогда, когда я двигаюсь.

— Тогда не двигайся, — скомандовал он, тыча пальцем в кнопку вызова. — Рейчел сможет сделать что-нибудь от боли.

— Это была шутка, — запинаясь, сказала она. — Я имею в виду, что это приносит боль, но не невыносимую.

— Это что, шутка? — Его прекрасные глаза сузились, и их карие глубины скрылись под густыми ресницами.

Она рассмеялась, увидев его озадаченное лицо, и сама вздрогнула от этого звука. Когда она в последний раз громко смеялась? Даже вечно жизнерадостная Николь уже давно не могла выдавить из нее спонтанный смех.

— Я думаю, что быть подстреленной — не повод для шуток. Я отказалась от обезболивающих таблеток. Я не люблю наркотики, особенно если они затуманивают мой мозг.

Он негромко хмыкнул в знак одобрения.

— Это у нас общее, — сказал он. — А также пулевые ранения, которые мы разделяем. Боль — это способ тела направить нас к исцелению.

Она хотела бы, чтобы это было правдой, и чтобы была какая-то цель или конец безжалостной эмоциональной боли потери, новой вселенной по другую сторону черной дыры в центре ее груди. Теперь ее поддерживала только месть, и она не знала, что произойдет, когда она исчезнет.

— Ты тоже стал жертвой стрельбы? — она оборвала себя, когда он сердито посмотрел на нее, отчего у нее по спине пробежал холодок. Как он мог быть таким привлекательным и таким пугающим одновременно? Она каждый день имела дело с преступниками, которых он, вероятно, никогда не встречал в своей жизни. Теперь, став детективом, она имела дело с преступниками другого сорта — безжалостными, жестокими наркобаронами, которые не следовали никаким законам, не уважали никаких границ и не позволяли никому встать у них на пути распространения своего яда как можно дальше и быстрее. Они не пугали ее, но что-то в этом человеке заставляло ее дрожать.

— Мне очень жаль. Если об этом трудно говорить...

— Я встал на пути пули по собственному выбору. — Он выпрямил спину, выпятил грудь.