Лука и огонь жизни

Кто бы мог подумать, грустно размышлял мальчик, что я. Лука Халифа, двенадцати лет от роду, когда-нибудь пересеку великий Вибгьор, прекраснейший мост Волшебного Мира, составленный из радуг и овеваемый нежнейшим западным ветерком, который исходит из уст самого бога Зефира. Пересеку и при этом не увижу ничего, кроме грубой шерсти на внутренней поверхности конских ног. Кто бы мог подумать, что вокруг меня окажутся все величайшие персонажи Невидимого Мира, некогда почитаемые и всемогущие боги, с именами которых я вырос, о которых слышал из уст отца тьму историй, рассказанных на ночь. Меч Кусанаги, обреченные на забвение Тонатиу, Вулкан, Сурт и Бел, Бенну и сам великий Ра! Увы, я не смогу увидеть их даже краешком глаза, а тем более показаться им на глаза. Кто бы поверил, что я. Лука, минуя сад прекраснейших ароматов вокруг Озера Мудрости, самый благоуханный на свете, смогу вдыхать только крепкий запах лошадиного пота.

Правда, он мог внимать звукам, которых не слышал прежде: крику сокола, шипению змеи, львиному рыку, потрескиванию раскаленного солнца — всем этим усиленным сверх всякого воображения и почти непереносимым боевым кличам богов. Гьяра-Джинн, принявшая облик Короля Лошадей, ржала в ответ то громче, то тише, стучала всеми восемью копытами, а спрятавшиеся между парами ее ног Похитители дрожали и съеживались. Лука боялся даже представить себе, что чувствуют в эти мгновения Пес и Медведь. Разумеется, оба почитали большим унижением для себя прятаться между ног лошади, и Лука мучился сознанием того, что стал причиной этого позорного положения. К тому же он вел своих друзей к величайшей из опасностей. Впрочем, об опасности Лука запретил себе даже думать, чтобы сохранить присутствие духа, необходимого для того, что ему предстояло свершить. Я злоупотребляю их любовью и преданностью, сокрушался он. Похоже, ни одно деяние не бывает благородным до конца, правильным во всем. Даже это дело, за которое я взялся из самых высоких побуждений, вынуждает меня идти на сомнительные, если не сказать хуже, уступки обстоятельствам.

Он вспомнил, как при прощании смотрели на него Сорайя и Птицы Памяти. У всех в глазах стояли слезы, и он знал, что эти трое опасаются никогда больше его не увидеть. Нет, об этом тоже нельзя думать. Он обязательно докажет им всем, на что способен. Если что-то невозможное еще не сделано, значит, просто не нашлось того, кто дерзнул бы это совершить. Какая, однако, перемена совершилась со мной, удивился Лука. Я всем своим существом устремлен к цели, как стрела, готовая поразить мишень. Ничто не должно отклонить меня с намеченного пути.

Где-то высоко в небе над ними могучие драконьи крылья несли Натхог, Бадло и Сару. Пути назад не было. Все семеро пересекли границы святая святых Аалим с преступным намерением. Земля под ними была полна чудес, но времени на созерцание они не имели. Всю свою жизнь, с тех пор как Рашид Халифа начал рассказывать ему удивительные истории, Луку интересовало, как Поток Слов попадает на землю из Моря Историй, расположенного высоко над ней на некой невидимой Второй Луне. Как он выглядит, этот водопад слов, низвергающийся из космоса? Удивительное, должно быть, зрелище. Наверное, он обрушивается в Озеро Мудрости с громким всплеском, похожим на взрыв. Но Рашид говорил, что на Озере Мудрости всегда царит тишь да гладь, потому что Мудрость способна поглотить самый бурный поток слов, не взволновавшись. Над Озером вечно брезжит заря. Длинные бледные персты Первого Света покоятся на гладком лоне вод, и серебристое солнце выглядывает из-за горизонта, но не восходит. Аалим, контролирующие Время, предпочитают жить в самом Начале Времен. Лука мог представить себе все это с закрытыми глазами и словно бы слышал голос папы, описывающий здешние места, и вот мальчик оказался здесь, а не мог взглянуть на них хотя бы одним глазком. Это чрезвычайно его угнетало.

Но где же все-таки Никтопапа? Лука постепенно укреплялся в мысли, что, куда бы ни направился пропавший призрак, он явно затеял что-то недоброе. Хоть Никтопапы и не видно, рассудил мальчик, он все равно рано или поздно покажется мне на глаза, прежде чем закончится этот поход. Но ему придется нелегко, и если он думает, что я без борьбы уступлю ему отца, он очень сильно ошибается.

И вдруг его поразила, как удар кулаком, самая страшная мысль на свете. А что, если Никтопапа исчез, потому что Рашид Халифа уже… потому что он… потому что я… не успел его спасти и он… тоже ушел? Может, этот фантом, который постепенно поглощал жизненные силы отца, исчез, поскольку достиг своей цели? И все было напрасно? При одной этой мысли Луку охватила дрожь, глаза защипало от слез, и горе накатило на него волной.