Лука, или Темное бессмертие

– Она снимает квартиру в одном из районов города. Мы туда нагрянули. Никого. Тогда мы провели обыск. Все было чисто убрано, но оставалось мало вещей и не было ни одежды, ни компьютера. Только фотография с удостоверения личности, которая завалилась за плинтус. Эмилия Робен получила работу в одном из мини-маркетов в Дижоне пять месяцев назад. Она расставляла товар на полках.

– Вы говорите в прошедшем времени, – заметил Николя.

– Потому что на данное время у нас нет никаких ее следов. Обычно она оплачивала квартиру чеком в конце каждого месяца, но в октябре чек не пришел. С шестого октября, то есть уже больше месяца, нет никакого движения по ее банковскому счету. И начиная приблизительно с того же периода она больше не выходит на работу и не дает о себе знать работодателю.

Больше месяца… Целую вечность. Николя записал информацию в блокнот. Возможно, у Эмилии Робен еще оставалось достаточно наличности, которую выплатили ей Лесажи или другие лохи, чтобы жить, ничего не снимая со счета. Или с ней случилось что-то нехорошее?

– Мобильник? – спросил он.

– Ни черта. Ни абонирования, ни вообще следов, что мобильник у нее имелся. Приехав в Дижон, она поменяла и банк, и кредитку.

– Как если бы хотела сжечь все мосты…

– Именно так. Немного любительский способ исчезнуть, но достаточный, чтобы прибавить немало хлопот тому, кто захотел бы ее выследить. И вполне вероятно, что она повторила свой трюк, покидая город.

Фредерик Боэси положил ладонь на досье:

– Таково сегодняшнее положение дел: мы порылись в ее семейных связях. Тупик. Мать Эмилии Робен не поддерживает связей с дочерью уже многие годы. По ее словам, Эмилия покинула родительский дом совсем молодой, чтобы жить с типом, который выставил ее вон через два года. Отец ушел, когда ей было тринадцать. Мать говорит, что в то время девочка была «своеобразной».

– В каком смысле?

– Она делала себе надрезы, типа ритуальных, особенно в области живота. Вроде никаких суицидальных намерений, только извращенная одержимость телом, которое ей хотелось терзать и использовать как игровую поверхность. Она резала себя и вставляла в раны разные предметы, вроде жемчужин. Два-три раза побывала у психиатра, а потом сбежала вместе с дружком.

Психиатр, жемчужины в ранах… Люси вспомнила часть маленького объявления, опубликованного Эмилией: Хотела бы помочь супружеской паре обрести счастье стать родителями, предложив выносить их ребенка. Веду спокойный, размеренный образ жизни. Нечего сказать, очень размеренный.

Боэси протянул листок своим собеседникам:

– Согласно информации из налоговой, мы знаем, что она снимала квартиру в Понтуазе с 2013-го по август 2016-го. Мы еще не выяснили, работала ли она, жила одна или с кем-то, – короче, это еще предстоит уточнить. В сентябре 2016 года она обосновалась в квартире в Дижоне, в трехстах пятидесяти километрах оттуда. Что любопытно, она переезжала дважды после оплодотворения спермой Бертрана Лесажа. Или, по крайней мере, после того, как она его в этом убедила.

– Поскольку он не биологический отец, как мы поняли, – вставила Люси.

Майор кивнул:

– Тест на отцовство не врет: у Бертрана Лесажа нет никакой биологической связи с этим младенцем. Мы попросили лабораторию в Бордо сделать подробные анализы ДНК ребенка, исследовать некоторые элементы этой ДНК. Результаты позволят нам прижать Эмилию Робен. Когда мы найдем ее, то сравним эти элементы с ее данными. В случае соответствий у нас будет почти стопроцентная уверенность, что она его мать. Это важнейшая улика для судебного процесса.

Люси попыталась собрать кусочки пазла:

– Итак, подводя итоги, после фальшивого оплодотворения Эмилия Робен покидает парижское предместье и переезжает в Дижон. Она, безусловно, уже беременна от мужчины, который не Бертран Лесаж. Она меняет прическу, банк, отказывается от телефона, выходит в Интернет из публичных мест… Можно предположить, что она бежит от чего-то или от кого-то.

Николя подался вперед:

– От настоящего биологического отца?

Фредерик Боэси снова кивнул:

– Да, вполне вероятная гипотеза. Она скрывается. В Дижоне Эмилия Робен старается быть как можно незаметнее. Никто из соседей или коллег по работе близко ее не знает, все описывают ее как загадочную женщину, крайне неразговорчивую. «Здрасте», «до свидания» – только необходимый минимум. Даже увидев ее беременной, они не смогли узнать ничего больше.

Люси постаралась поставить себя на место молодой женщины. Какая трагедия вынудила ее бросить ребенка в роддоме? Какую тайну она скрывает? От кого пытается убежать?

Боэси продолжил объяснения:

– В октябре 2016 года, через три месяца после истории в гостинице рядом с аэропортом Шарль-де-Голль, она снова связывается по мейлу с Лесажами. Контракт по-прежнему в силе: она отдаст им ребенка, которого они так ждут.

Он отодвинулся вместе с креслом, поджав губы: