Лука, или Темное бессмертие

Прежде чем открыть конверт, он подошел к окну, посмотрел на оранжевые мазки, лежащие на панораме города. Эта картина была его повседневностью, его жизнью. По своему расположению он господствовал над городом, но, скорее, это город господствовал над ним, выталкивая его наверх, чтобы тем круче стало падение. Город был извращенцем, он укрывал и пестовал монстров. Сколько их еще присосалось к его липким артериям? Сколько Демоншо, Ортманов, Шевалье, будущих водителей бешеных грузовиков прятались там от его взгляда? Сколько еще типов, готовых перекинуться на другую сторону и окончательно поджечь мир своими бомбами, вирусами, «калашниковыми» и бредовыми верованиями, заставлявшими думать, что разрушить Тетрапилон[109] в Пальмире – это хорошо.

Николя долго надеялся на лучшее будущее, но это расследование утвердило его в убеждении: все будет сложно, очень сложно. Человек, со всем присущим ему отсутствием чувства меры, мог построить церкви утром и разрушить их вечером. Он держал в руках прометеев огонь.

Полицейский закрыл глаза, подумал о надежде, о свете, и перед ним возник образ Одри. Он осознал, что впервые ее образ пришел к нему раньше, чем лицо Камиль. Однажды тот старый привычный образ останется лишь бледным лучиком света на краю его сознания. Однажды, возможно, ему станет лучше. А если может стать лучше ему, значит любой человек может почувствовать себя лучше в этом больном мире. И возможно, что в конце концов станет лучше и самому миру.

Надежда. Свет. Слова, наделенные небесной силой. Благодаря одной можно представить себе будущее. Благодаря другому можно его построить.

А сейчас пришло время открыть манифест, документ, который должны были прочесть миллионы людей, пока у них на глазах тонули Бертран и Флоранс.

С комом в горле он аккуратно отогнул край конверта и развернул листок.