Лука

В комнату привели Вову, уже пришедшего в себя, но выглядевшего совсем неважно с поломанным носом и темной запекшейся кровью на лице. Он был весь в крови, помятый и уже не такой дерзкий, как несколько часов назад. При виде нас он скукожился, уперся как ребенок, не желая входить. Мне стало его жалко.

— Придется сегодня научиться. — прохрипел Лука и его лицо исказилось до неузнаваемости. Крылья носа гневно раздулись, скулы напряжённо заиграли. Я сползла по стулу, прикрывая рукой рот, надеясь, что он шутит.

Вовчик захрюкал, как свинья, впадая в истерику. Он бормотал что-то не членораздельное, извиваясь как уж, вставая на колени.

— Ну что же Вы, Владимир, это не серьезно. — Лука поставил стул перед ним, усаживаясь на него. — В туалете Вы были очень смелы и не сдерживали Ваш горячий темперамент. Что же теперь поменялось? Не унимайтесь, пожалуйста, будьте мужчиной.

— Пожалуйста. Пожалуйста.

— Пожалуйста, что? — Лука издевался над ним, прожигал взглядом, чувствуя его страх и ничтожность, изводил. Вова стоял перед ним на коленях, не поднимая головы.

— Отпустите меня, пожалуйста.

— Я уже один раз отпустил тебя, предупредил, но ты меня не услышал.

— Простите меня, я не хотел… Просто не мог не прийти на день рождение, я очень уважаю Александра Вячеславовича. А там увидел Алису, мою жену, меня ревность стала душить, перестал контролировать. Я виноват. Прости меня, Алиса, умоляю, прости. Я просто очень сильно тебя люблю. Клянусь больше не подойду ни на шаг…

Лука глухо рассмеялся. Я закусила губу, меня колотило, как в припадке. Лука игрался с ним, как кот с мышкой.

— Она больше не твоя жена, она МОЯ. Тебе повезло, ублюдок, что она отделалась шишкой, иначе я бы скормил твои мозги крысам на свалке. Я оставлю тебя в живых, но сделаю подарок, чтобы каждый день помнил, что трогать чужих женщин нельзя. — хищная улыбка Дьявола была страшнее оскала акулы, та убивала мгновенно, а он собирался мучить, неспешно отрывать кусок за куском от тела.

— Лука, не н-надо, отпусти его, сломай руку, если хочешь. — по моим щекам текли слезы, а я говорила сбивчиво, истерично. Нижняя челюсть предательски дрожала.

— Кстати, о конечностях, ты правой рукой ее обнимал? — звук хруста кости и крик мужа пробирал до мурашек. Мне показалось, что меня стошнит, я закричала вместе с ним, не выдерживая увиденного. Этого насилия. Мужчины в комнате же были абсолютно спокойны и безразличны.

— Алан, ну скажи ему, какая вазэктомия, это перебор! Не делай, умоляю тебя. — я схватила Алана за руку и затрясла ее, в надежде, что он мне поможет. Но тот всего лишь смотрел на друга, ожидая его решения, говоря ему что-то глазами на их личном шифре.

При слове вазэктомия Вова заверещал еще сильнее. Чтобы его успокоить охраннику Луки пришлось пнуть его ногой в бок, и муж заскулил как раненый зверь.

— Нет… нет… — Нет… Я сделаю все, что скажете. — Вова кинулся целовать туфли Луки, вымаливая его прощение, тот лишь с отвращением смотрел на моего бывшего мужа, не останавливая его, давая ему самому унижать себя.

Я почувствовала стыд за то, что была связана с ним, что он был моим мужем.

— Алан! Алан! Ну я прошу тебя, хоть ты, вразуми его!

— Лука, может все таки…

— Он в твоей власти, Алан. — Лука встал, убирая стул и направляясь ко мне, решая что с него хватит представления.

— Убери от меня руки, ты чудовище. — меня лихорадило, бросало из стороны в сторону словно пьяную. — Тебе доставляет все это удовольствие? Ты болен… Убийца… Какой же ты жестокий!

— Алисочка, любимая, не оставляй меня. — Вова ныл, ползая по полу, вытирая собой всю пыль. Но кто бы меня защитил от этого человека? — Я любил всегда лишь тебя, все эти ошибки были только…

— Я прошу тебя, Лука, умоляю. — я встала шатаясь. — Он поплатился сполна, он ничтожество, но это слишком… Отпусти его… Не наказывай так жестоко!

На его лице не было ни тени жалости или сожаления, Дьявол подхватил меня на руки, не отвечая на мольбы, не слушая меня. Я вырывалась, била его по плечам, повторяла мольбы.

— Алан, позвони мне, как закончишь. — это все что он сказал, а я заплакала навзрыд, ощущая дыру внутри себя. Он не способен ничего чувствовать, слышать кого-то кроме себя. Я протянула руку и отпустила пощечину Луке, он в ответ зарычал, но не выпустил меня и вышел из кабинета.

Я отчаянно выбивалась, не желая прикасаться к нему, чтобы он отпустил, не касался меня. Но Чудовище не замечало моих попыток, просто направлялось к машине, не обращая внимание ни на мои выкрики, ни удары. Для него это были комариные укусики.

— ТЫ псих, маньяк, ублюдок, тварь, гуинплен, ушлепок. Ненавижу, ненавижу тебя бездушная машина. — я кричала достаточно громко. Вся его охрана испуганно смотрела на шефа, нервно сглатывая, но тот лишь поставил меня на ноги у гелентвагена. Моя ладонь тут же звонко приласкала его щеку, а потом второй и третий раз. Лука закрыл глаза, вдыхая и перехватывая с легкостью мои руки. Ладони жгло после таких ударов, а у него даже кожа на щеках не покраснела. Дьявол притянул ладонь к своим губам и нежно поцеловал, выбивая из-под моих ног почву, парализуя меня.