Лукавый сексуальный лжец (ЛП)

– а он щурится почти от боли, когда сосредоточенно направляет меня

прямо туда. Мой оргазм подхватывает меня, и от моих прерывистых вскриков

он улыбается, так широко, почти смеется, чувствуя, как сильно и дико я

сжимаю его изнутри. Между ног пульсируют миллион крохотных взрывов, и,

выгнув спину, я кричу что-то неразборчивое.

Я смотрю на него, обмякнув всем телом, а он шире открывает рот, будто

пытается что-то сказать, но вместо этого просто наклоняется и целует,

двигаясь еще быстрее и сильнее, и все, на чем я могу сфокусироваться, – это

его счастливая улыбка.

Усилив хватку, он раздвигает мои ноги еще шире и с силой двигает

бедрами. Приподнявшись над кроватью, я сжимаю его изнутри в жажде

выжать из него все до последней капли. Он такой твердый и трахает меня так

сильно, что где-то внутри мне становится слишком чувствительно, когда он

вколачивается в меня, но если я могу впустить его еще глубже, то я готова.

Схватив его за бедра, я ритмично притягиваю его к себе, и тут Люк

откидывает голову назад и кончает, удивленно бормоча:

– Оху… Ох… Охуеть, – после чего замирает и вздрагивает.

Остановившись, он тяжело дышит и изумленно смотрит на меня.

Медленно отпускает мои колени и упирается руками в матрас рядом с моей

талией. На нас обрушивается тишина, и в этот момент я понимаю, как громко

мы себя вели, полностью растворившись в происходящем. Будучи

раздвинутыми так широко, мои ноги болят, и я осторожно обнимаю ими его

за талию и притягиваю к себе. Прислонившись своим лбом к моему, он с

закрытыми глазами восстанавливает дыхание.

– Охренеть, – задыхаясь, шепчет он. – Черт, женщина.

– Люк?

Не открывая глаза, он слегка улыбается.

– Логан?

Скользнув руками по его шее, я кладу ладонь на его щеку.

– На случай если до этого я недостаточно дала тебе понять: я безумно

люблю тебя.

Открыв глаза, Люк улыбается еще шире.

– Ну наконец-то.

Люк

Прямо сейчас я чувствую три офигительных момента.

Во-первых, я пью по-настоящему крутое пиво.

Во-вторых, собралась вся моя семья – вместе с Лондон – и мама делает

мою любимую запеченную пасту для нашего прощального ужина.

Потому что есть и третье: на прошлой неделе мы с Лондон подписали

договор аренды дома в Беркли.

Я смотрю на Лондон, стоящую на кухне рядом с раковиной и надевшую

мамин фартук поверх трикотажного платья, обтягивающего ее идеальную

задницу. Болтая с бабулей, она моет в дуршлаге клубнику, и складывается

впечатление, будто она была в этом доме уже миллион раз.

Мне хочется рычать. Нашим отношениям всего три месяца, но я

настолько по уши влюблен в эту девушку, что не могу заткнуться и перестать

об этом говорить.

И практически каждый день я делаю ей предложение, но каждый раз она

смеется надо мной и отвлекает сексом.

Мое внимание привлекает высокий подрагивающий голос бабушки:

– Когда Люк был маленьким, то, просыпаясь по утрам, он постоянно

говорил, какой сильный у него пенис.

Захлебнувшись пивом, я таращусь на нее через всю комнату. Все вокруг

тоже замирают. А Марго смеется:

– Я ждала этого момента.

Бабуля с гордостью улыбается.

– Он имел в виду свою эрекцию, конечно же.

Лондон оборачивается на бабушку, а потом на меня и тихо покашливает.

– Что, простите?

Я тру лицо рукой.

– Ну бабуль.

Но она только отмахивается от меня.

– Я двадцать лет ждала этого момента, чтобы поделиться. Не вздумай все

испортить. Это же такие драгоценные моменты.

Махнув рукой, я сдаюсь.

– У него было любимое одеяльце, которое он засовывал в штаны, пока

смотрел «Барни и друзья», – услужливо добавляет Марго.

– Марго, – тихо упрекает ее мама, но уже и сама смеется.

Я делаю еще один глоток пива.

– Да пожалуйста, вперед. Я и так каждый день выставляю себя дураком в

присутствии этой женщины. Вряд ли вы скажете что-то, мешающее ей меня

обожать.

Я прямо вижу, как каждый из членов моей семьи принял вызов, но потом

все наблюдают, как Лондон, отставив в сторону дуршлаг, подходит ко мне и

обнимает меня за талию.

– В нашу первую ночь он раз пятьдесят назвал меня не тем именем.

На мгновение воцаряется тишина, а потом все разом громко хохочут. И

вот так Лондон вступила в их ряды и раз и навсегда расположила всех к себе.

Я смотрю на нее притворно недовольным взглядом, а она упирается

подбородком мне в грудь и, сверкая насмешливыми голубыми глазами,

одними губами беззвучно произносит:

– Я люблю тебя.

– Тебе повезло, что я тоже тебя люблю.

Ее глаза округляются, словно она только сейчас вспомнила:

– Мы завтра уезжаем.

Я мягко убираю с лица ее челку.

– Первая остановка – «Шесть флагов», – шепотом говорю я.

– Потом серфинг в Санта-Барбаре.

– А потом еще одни горки в «Грейт Америке».

– Ну а потом… наш новый дом, – говорит она, и ее улыбка медленно

исчезает. – И я больше не бармен.

Я знаю, что она боится. Знаю, насколько это большой шаг для нее. Но на

ближайшие недели у нее куча работы, а делает она ее по-настоящему

блестяще.

– А потом у меня начнется учеба, – наклонившись, я целую ее в нос.

Лондон встречается со мной взглядом в поисках подтверждения, что я и

так знаю то, о чем она не станет больше спрашивать вслух.

Что мы будем в порядке.