Лукавый сексуальный лжец

— По крайней мере, — продолжаю я, — не сейчас, когда я работаю, как сумасшедший, — это звучит просто нелепо, я и сам это слышу. Все работают, как сумасшедшие. И все по уши в делах, когда молоды. — Но тем не менее я парень. Я люблю секс. Люблю женщин. Ты такой степени откровенности ожидала?

Она кивает.

— Тогда твоя очередь, — говорю я.

В груди оживает что-то давно позабытое. Прошла целая вечность с тех пор как я так разговаривал — искренне и открыто — с кем-то помимо своих родных, и уже не помню, до чего же хорошо это ощущается.

Она снова делает большой глоток пива, прежде чем ответить. Я глаз не свожу с ее горла в этот момент. Шея длинная, со светлой и гладкой кожей.

— Я пошла с тобой, потому что меня этим утром закрутила волна.

Она занимается серфингом… Это, безусловно, объясняет ее тело.

— Меня давно так не швыряло, — глядя на бутылку в своей руке, продолжает она. — И я забыла, как это страшно. В первую половину утра я толком не могла поймать ни одну хорошую волну. А потом накатила та и чуть не стерла меня в порошок. Целый день я была напряжена и не в своей тарелке. Но раньше мне и в голову не приходило снять напряжение с помощью секса. А вечером я подумала: а почему бы и нет?

— Почему бы и нет? — повторяю я и чувствую, как мой пульс ускоряется настолько быстро, что это кажется невозможным.

Она кивает, но теперь смотрит на мои губы.

— Все, что захочешь, ладно? — напоминаю я ей.

Я вижу, как медленно, очень медленно в ее глазах одна эмоция сменяет другую — неуверенность, страх, желание, решительность — и, подавшись вперед, она слегка прикасается к моим губам своими. Они мягкие, словно шелк.

— Мы будем заниматься этим только сегодня, — говорит она, отодвигаясь на несколько сантиметров, чтобы посмотреть мне в глаза. Ее слова совсем не похожи на те, что говорят другие девушки. Она не волнуется, не попадает в ловушку желания большего — зато беспокоится, что я попаду. Ее ямочки становятся такими глубокими, когда, улыбнувшись, она продолжает: — Так что не забудь продемонстрировать мне все свое мастерство.

Не отрываясь от ее губ, я смеюсь.

— Да, мэм.

— И даже не вздумай потом заявиться в бар, ожидая, что я тебе отстрочу минет на парковке, — у моих губ предупреждает она. — Я не из таких.

Видите? Я был прав.

Немного отодвинувшись, я отсалютировал ей двумя пальцами.

— Вас понял.

Не церемонясь, она хватается за низ моей рубашки и помогает снять ее через голову. У нее теплые и мягкие руки, но не уверенные. Сначала пальцами, а потом ладонями она поглаживает мою кожу. Она исследует, будто прошло немало времени, с тех пор как она это делала, и уже забыла, как ощущается кожа. У нее ногти как раз той длины, чтобы можно было мягко поцарапать грудь и спуститься вниз к животу, после чего она принимается за пуговицу моих джинсов.

Эй, сбавь обороты. Охренеть.

Я отодвигаюсь за пределы ее досягаемости, достаю из кармана презерватив и кладу его рядом с ее бедром.

— Хочешь, пойдем в мою комнату?

Она мотает головой.

— И тут неплохо, — она притягивает меня ближе и, прежде чем я сумел ее остановить, стаскивает с меня джинсы и боксеры. — Ты живешь один?

Спихнув штаны на пол, я отвечаю, прижавшись губами к ее рту:

— Ты раздела меня прямо на диване, так что, боже, остается только надеяться.

Я чувствую ее хихиканье, когда наклоняюсь оставить посасывающий поцелуй у нее на шее, одновременно с этим ловко уклоняясь от ее рук. Я еще не хочу, чтобы она прикасалась к моему члену, никто из нас еще не готов трахаться, да и потом: к чему такая спешка? Всего за пять минут разворот на сто восемьдесят градусов. Она больше ни капли не сомневается. Интересно, а она во всем такая — осторожная поначалу, а потом без оглядки устремляющаяся вперед? Даже если так, в ней чувствуется легкая отстраненность, будто она мысленно с чем-то сверяется, вместо того чтобы погрузиться в происходящее.

Это странно.

Обычно я ощущаю неистовую жажду связи — с непременным контактом глаз, чередой тихих вопросов и поцелуев, которые ощущаются выболтанными секретами — и это означает, что могу выбрать, как много из этого я хочу. Но Логан не ищет этой связи; она парадоксальным образом хочет и покончить с происходящим, и быть им же поглощенной.

Странным образом это мне напомнило о том, как однажды нас с родителями в Скалистых горах застала снежная буря: мама радостно восхищалась ее красотой, а папа был сосредоточен на том, как безопасно вывести нас оттуда. Моя задача сейчас — направлять нас обоих.

Она подталкивает мои руки к своей рубашке и закрывает глаза, когда я, целуя ее, расстегиваю пуговицы. Она пахнет апельсинами и девчачьей сладостью.