Лукиан Самосатский. Сочинения

Мелитта. Да пусть ты меня увидишь живущей еще хуже, чем теперь, Бакхида, если я знаю какого-нибудь судовладельца Гермотима!.. И вот, на заре, как только пропел петух, Харин проснулся и ушел, а я припомнила, что он говорил, будто в Керамике на какой-то стене написано мое имя, и послала Акиду посмотреть. Но она ничего не нашла, кроме одной только надписи по правую руку, если идти к Дипилону: "Мелитта любит Гермотима", и еще немного ниже: "Судовладелец Гермотим любит Мелитту".

Бакхида. Ах, эта беспутная молодежь! Я все понимаю. Кто-нибудь, зная, как Харин ревнив, написал это, желая его подразнить, а он сейчас же и поверил. Если бы мне удалось где-нибудь его увидеть, я бы с ним поговорила. Он ведь еще настоящий ребенок и неопытен.

Мелитта. Да где же ты его можешь увидеть? Ведь он заперся вместе с Симихой, а родители ищут его все еще у меня! Но, повторяю, Бакхида, если бы найти какую-нибудь старуху, она своим появлением поистине спасла бы меня.

4. Бакхида. Есть, милочка, удивительная колдунья, сириянка родом, женщина еще сильная и крепкая. Однажды, когда Фаний рассердился на меня понапрасну, как теперь на тебя Харин, она изменила его после целых четырех месяцев разлуки. Я уже совсем отчаялась, а он благодаря заклинаниям снова вернулся ко мне.

Мелитта. Что же взяла с тебя за это старуха, если помнишь?

Бакхида. Она берет небольшую плату, Мелитта: одну драхму и хлеб. И нужно еще прибавить соли и семь оболов, серу и факел: все это старуха себе берет. Надо еще разбавить вина в чаше, и она одна должна его выпить. Да еще следует иметь что-нибудь от него самого — платье или сандалии, немного волос или что-нибудь подобное.

Мелитта. У меня есть сандалии, Харина.

5. Бакхида. Повесив их на гвоздь, она обкурит их серой, бросая соль в огонь и приговаривая при этом ваши имена, свое и его. Потом, достав из-за пазухи волчок, она станет вертеть его, быстро нашептывая какой-то заговор и какие-то варварские, ужасные имена. Вот все, что она делала тогда для меня. А немного времени спустя Фаний, несмотря на все упреки товарищей и упрашиванья Фебиды, с которой он жил, пришел ко мне, привлеченный заговором.

Колдунья, сверх того, научила меня сильному заклятью против Фебиды, чтобы вызвать к ней ненависть, именно: подстеречь следы ее ног и, как только она пройдет, затоптать их, став правой ногой на левый след, а левой, наоборот, на правый, и произнести: "Я наступила на тебя, и я выше тебя". Я сделала все, как она приказала.

Мелитта. Не медли, не медли, Бакхида, позови сириянку. А ты, Акида, приготовь хлеб, серу и все остальное для ворожбы.

5 Клонария и Леэна

1. Клонария. Новости про тебя мы слышали, Леэна: будто богатая лесбиянка Мегилла влюбилась в тебя, как мужчина, что вы живете вместе, и неизвестно, какие вещи делаете между собой. Что это? Ты покраснела? Скажи, правда ли это?

Леэна. Правда, Клонария. Но мне стыдно: ведь это так странно.

Клонария. Но, во имя Детопитательницы, в чем же дело и чего хочет эта женщина? И что вы делаете, когда бываете вместе? Видишь, ты не любишь меня, иначе не стала бы скрывать все это от меня.

Леэна. Нет, я люблю тебя, даже если бы любила кого-нибудь другого. Знаешь, в этой женщине ужасно много мужского.

2. Клонария. Не понимаю, что ты говоришь! Быть может, она гетера вроде тех, каких на Лесбосе называют мужеподобными женщинами, так как они не хотят отдаваться, а сами пользуются женщинами как мужчины.

Леэна. Так оно и есть.

Клонария. Ну, Леэна, вот это и расскажи: как она тебя сперва соблазняла, как уговорила и что было после.

Леэна. Устроили они как-то попойку, она и Демонасса, коринфянка, тоже богатая и такая же, как и Мегилла, и взяли меня играть им на кифаре; когда же я поиграла, стало уже поздно, и пора было ложиться спать, а они обе были хмельны.

"Ну, — говорит Мегилла, — теперь было бы хорошо заснуть; ложись здесь, Леэна, посередине между нами обеими".

Клонария. И ты легла? А что было потом?

3. Леэна. Сначала они стали меня целовать, как мужчины: не только касаясь губами, но слегка приоткрывая рот, обнимали меня и мяли груди. А Демонасса даже кусала меня среди поцелуев. Я же все не могла еще понять, в чем дело. Потом Мегилла, разгорячившись, сняла накладные волосы с головы, покрытой совершенно ровными, короткими волосами, и тело показала обритое совсем, как у самых мужественных атлетов. Я была поражена, когда посмотрела на нее. А она говорит мне:

— Видала ли ты, Леэна, когда-нибудь такого красивого юношу?

— Но я не вижу здесь, — говорю, — Мегилла, никакого юноши.

— Не делай из меня женщину, — говорит она, — мое имя — Мегилл, и я давным-давно женат на этой Демонассе, и она моя жена.

Я засмеялась на это и говорю: "Итак, ты — Мегилл, мужчина, и обманул нас, подобно Ахиллу, который, как говорят, скрывался среди девушек? И мужскую силу имеешь, и с Демонассой ты делаешь то же, что и мужчина?"

— Мужской силы, — говорит, — у меня нет, Леэна, да мне ее и не нужно вовсе. Ты увидишь, что я особенным образом достигну еще большего наслаждения.