Читаем Лукошко с трухой. Эссе по истории и культуре полностью

Человек оценивает мир преимущественно глазами, а не носом. Но нос важнее, чем мы думаем. Обонятельные сигналы часто поступают в мозг незаметно, а мы потом удивляемся, почему нас к одному человеку влечет, а от другого отталкивает. Человеческие запахи ощущаются нами и вызывают различные реакции – от полового влечения до отвращения. В запахах – одна из причин отталкивания далеких рас – они взаимно неприятно пахнут. Запах негров многократно описан в американской литературе прежних времен. Вспомните, например, Фолкнера. Знакомый таксист из Торонто утверждал, что запах негра – сладкий и гниловатый, не противнее, чем у иного белого, но специфический. В свою очередь, запах белых отнюдь не ласкает обоняния черных. В Сенегале считают, что белый человек, наряду с обезьянами, собаками и кошками, пахнет мочой. Мать внушает ребенку: «Не пойдешь мыться – будешь пахнуть мочой, как белый». [176]

Зрение значит для людей несравнимо больше, чем обоняние. Мы воспринимаем мир в картинках. Первичная наша оценка основана на зрительных образах. Мы придаем огромное значение внешнему виду людей. При первой встрече люди близких рас приятнее друг другу, чем люди далеких рас. Это связано с заложенными в подсознание ограничениями на смешение с чуждыми расами. [177] Физический облик народа влияет на формирование предвзятых мнений, где в одно целое объединены его физическая, психическая и нравственная оценка. Так, колонисты Австралии оправдывали истребление аборигенов тем, что они «обезьяноподобны» и не могут считаться людьми. В то же время, воинственные, перебившие кучу колонистов и британских солдат, маори Новой Зеландии внушали страх и уважение. Я не сбрасываю со счета их более высокой культуры, способности осваивать технические и военные достижения европейцев, исключительной храбрости, но важно и то, что маори, как все полинезийцы, были эстетически приятны англичанам и не воспринимались как «недолюди».

Историческая память

Притяжение и отталкивание людей разных рас является лишь эмоциональным фоном. Более сильные эмоции связаны не с расовыми чувствами, а с исторической памятью и реальной жизнью. Еще в детстве ребенок слышит истории, которые создают представления о своем и других народах. В основе предрассудка может лежать эпизод или серия эпизодов из отдаленного прошлого народа. Но народы нередко пользуются доброй или дурной славой за качества, которых у них уже нет. Изменились воинственные и высокомерные немцы. Насколько глубоко и необратимо? Это другой вопрос. Что говорить о русском народе? Последнее столетие он терял, а не приобретал. Сейчас его корежит куча подонков, немалая часть которых вышла из русской среды. За их спиной стоит правящая миром трансатлантическая элита, стремящаяся всех уравнять и лишить души. В число мер, направленных на «исправление» русского народа, входит высмеивание его предрассудков, таких, как вера в русскую стойкость, широту души, удаль, отзывчивость, доброту. Качества, может, не слишком сегодня типичные, но реальные как идеал русских, необходимый для сохранения народа и, я хотел бы надеяться, его возрождения.

Предрассудки русских

Добавлю еще одно. Русский народ всегда был этнически открыт – в ходе истории он вбирал в себя племена и народы и за счет этого не ослабевал, а обогащался и рос. Предрассудки русских состояли не в презрении и неприязни к чужим (подобных высказываний немного среди поговорок, собранных Далем), тем более не в расовом высокомерии, а в высокой оценке собственного ума, изобретательности и нравственных качеств. Напрочь отсутствовали у русских предрассудки, связанные с выяснением чистоты крови, столь заботящие русских фашистов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее