Лукреция Борджа

В воскресенье в соборе была отслужена торжественная месса, во время которой архиепископ вручил дону Альфонсо меч, благословленный Александром VI. Днем все собирались посмотреть на французские танцы, бывшие в большом почете, «поскольку эта нация начинает диктовать моду другим народам». Однако на этот раз Лукреция, спустившись со своей трибуны, когда испанские и римские дамы начали бить в тамбурины, схватила под руку свою кузину Иерониму и со свойственной Борджа живостью начала исполнять сложные фигуры с вращением. Феррарское общество не слишком привыкло к такой резвости, и Лукреция имела огромный успех. «Лукреция очаровала не только своей грацией, но четкой и остроумной хореографией сложных элементов танца». Это привело в весьма дурное расположение духа Изабеллу Мантуанскую, которая в тот же вечер во время представления «Купца» выплеснула свое возмущение, назвав это произведение похабным. Калипули, доверенное лицо Гонзага, писал своему хозяину: «Во время представления непристойной комедии на лице вашей супруги было замечено такое недовольство, что каждый восхвалил ее, и я могу поручиться, что она не захотела, чтобы хоть одна из ее фрейлин присутствовала на этой пьесе. Герцогу должно быть стыдно». На следующий день из-за дверей донеслись громкие голоса Изабеллы и ее отца, и стало понятно, что письмо Калипули было перехвачено и передано Эркуле, который обнаружил, что его дочь выступает в новой для нее роли «оскорбленной добродетели».

Решительно все не нравилось дочери Эркуле д'Эсте. Она с горечью констатировала, что эта Борджа заморочила голову ее семье.

Когда карнавал близился к концу, перешли к вручению подарков. Жители Лукки и сиенцы привезли изделия из серебра, флорентийцы — ткани, вышитые золотом. Король Франции вручил герцогу медальон, изображавший святого Франциска. Четки из черного жемчуга, между которым были вставлены полые золотые зернышки, наполненные мускусом, были подарены Лукреции, а золотой щит, большую пластину, украшенную лиможской эмалью и изображавшую Марию Магдалину, и трактат о литье пушек получил Альфонсо. Однако самый запомнившийся подарок был преподнесен послами Венеции, которые, произнеся длинную речь, один по-латыни, другой по-итальянски, сняли свои роскошные плащи из бархата, подбитые мехом (38 метров ткани для первого, 33 метра — для второго), и преподнесли их Лукреции от имени Светлейшей республики, «что вызвало всеобщий смех», — сообщает Изабелла Мантуанская.

В первый день поста послы и сеньоры уехали, одни — в закрытых каретах, другие — на судах по каналам.

Поведение Лукреции с того дня, как она прибыла в Феррару, очень нравилось Эркуле. Он написал Александру VI:

Еще до того как сиятельная герцогиня, наша общая дочь, прибыла сюда, моим решительным намерением было достойно принять ее, оказать ей почести, каких она заслуживает, чтобы ни при каких обстоятельствах она не испытывала недостатка в нашей любви, однако с тех пор, как Ее Милость живет с нами, я нашел в ней такие добродетели и прекрасные качества, что от этого мое к ней благорасположение не только утвердилось, но и значительно возросло. Я могу заверить вас в том, что с этого дня считаю Лукрецию самым дорогим для меня человеком в мире⁷.

То ли доброжелательность герцога оказалась заразительной, то ли тому способствовало расстояние, отделявшее Мантую от Феррары, но только Изабелла в свою очередь адресует Лукреции длинное письмо, в котором уже видится желание завязать хорошие отношения:

Мне остается лишь осведомиться о самочувствии Вашей Милости, чтобы возрадоваться, как и полагается по отношению к дорогой сестре. Что ж, мне кажется излишним предлагать вам то, что вам уже принадлежит, хочу только раз и навсегда напомнить вам, что вы можете располагать мною и моими владениями, как своими собственными. Я всегда к вашим услугам и прошу передать то же вашему сиятельному супругу, моему досточтимому брату. Любящая вас сестра⁸.

В ответе Лукреции мы читаем: