Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Конклав начался 6 августа 1492 года со смелого выступления Бернардино из Карваяла о зле, причиняемом церкви. В результате первого голосования Родриго Борджиа получил семь голосов, Карафа – девять, Джулиано делла Ровере – пять, Коста – семь и Мичел, кардинал из Венеции, – семь. Это были значимые результаты. Асканио Сфорца не получил ни одного голоса – свидетельство того, что он дал четкие указания своим преданным сторонникам. Голосование признали недействительным, и люди, ожидавшие результатов на площади Святого Петра, отправились по домам. При повторном голосовании Родриго получил восемь голосов, Карафа сохранил прежние девять, Джулиано делла Ровере – пять, и Мичел снова получил семь голосов. Это происходило летним утром, в девять часов, и, казалось, все застыло на мертвой точке. Несмотря на обособленность кардиналов, входящих в конклав, новости начали просачиваться наружу. Час за часом поступающие из Рима сообщения распространялись по всей Италии. Будет ли папой Карафа? Или Мичел? Или Коста? Тем временем, несмотря на видимость порядка, конклав пребывал в смятении. Борьба между двумя партиями была ожесточенной, но безрезультатной, поскольку ни одна из сторон не смогла прорвать оборону противника. Пробил час Родриго Борджиа. А чуть позже и весь мир принадлежал ему. Что же на самом деле происходило в тот день – великий день вице-канцлера? Как ему удалось убедить всех кардиналов? Нет никакой необходимости вникать в бесконечную сложную цепь переговоров, часть из которых носила характер устных соглашений, происходивших с 10 по 11 августа. К вечеру И августа Борджиа мог уже рассчитывать на семнадцать голосов, которые составляли больше двух третей, необходимых для избрания. Узнав об этом, Джулиано делла Ровере понял, что уже ничего нельзя сделать. «Тогда, – как впоследствии рассказывал феррарский посол, – поняв, что он не может ни выиграть, ни свести счеты, он поспешно и с большой охотой присоединился к враждебной партии». Благодаря сделанной уступке делла Ровере был награжден аббатством, различными бенефициями, получил должность легата в Авиньоне. Вдобавок Джулиано получил замок Рончильоне, находившийся на пути к северу Италии. Теперь, когда он получил возможность следить за движением в Рим и обратно, кардинал, по крайней мере, надеялся установить тайный надзор за перемещениями нового папы.

День и ночь Родриго Борджиа следовал своей недоступной для понимания других стратегии. На рассвете И августа римляне, находившиеся на площади Святого Петра, увидели, как посыпались кирпичи из замурованного окна, и услышали голос, радостно возвестивший об избрании вице-канцлера Родриго Борджиа, который впредь будет именоваться Александром VI. Во время четвертого голосования он был избран единогласно.

Рассуждение о том, насколько законно было голосование и о степени допущенной ошибки, заведет нас слишком далеко от основного сюжета. Как недавно объяснил Ла Торре, более всего Родриго Борджиа, бесспорно, обязан политической непримиримости двух главных соперников в конклаве. Вне всякого сомнения, он покорил сердца большинства кардиналов щедрыми дарами, и каждый мог проследить за их распределением. Деньги переходили из рук в руки настолько лихорадочно, что банк Спаннокчи, в котором хранилось богатство Борджиа, едва не обанкротился. Как бы то ни было, но описание Инфессурой нагруженных серебром мулов, движущихся из резиденции Родриго к дворцу Асканио Сфорца, может рассматриваться лишь как красочная легенда, но нет никаких сомнений, что симония^{1} была. В сущности, весь этот рассказ предпринят только для того, чтобы обозначить прецеденты в жизни Родриго Борджиа.

«Наш предприимчивый папа, – писал 31 августа Джанандреа Боккаччо, посол из Модены, состоящий в переписке с герцогом Феррарским, – уже показывает себя в истинном свете». Эти корреспонденты, хитрые лисы из папской курии, исследуя происходящие события с беспощадностью в силу особенностей характера и жизненного опыта, понимали, чего следует ждать от испанца.