Luminosity - Сияние разума (СИ)

Итак, что я вообще собираюсь делать со всей этой фигней про души? Это настоящая проблема — если Эдвард считает, что души важны, а у вампиров их нет. Прежде всего, не думаю, что это полезно для его самооценки. Очевидно, что он любит и уважает Эсме и остальных членов семьи. Но тогда от его убеждений попахивает двуличностью. Как он может заботиться о вампирах и находить людей “скучными”, как сказала Элис, и одновременно думать, что смертные обладают некой потрясающей ценностью, которая превосходит все преимущества вампирской жизни и ради которой не жаль даже умереть? Если провести аналогию, то представьте, что я решила считать своей высшей ценностью желтый цвет, а потом бы начала подавать Чарли на завтрак бананы, яйца и тыквы, действуя так, словно Чарли, хотя он не желтый, важнее, чем желтые предметы, которым я перед этим из-за цвета присвоила наивысший приоритет.

Если Эдвард на самом деле верил в свои слова, почему он не уничтожил Эмметта в первый же раз, когда тот кого-то убил, ну или хотя бы не попытался это сделать? Если люди имеют более высокую ценность, чем вампиры, тогда любой вампир, который представляет опасность для человека, не должен существовать в независимости от того, умышленно он хочет повредить человеку или нет. Опасных собак усыпляют, даже если за ними нет никакой вины — просто потому, что они могут нанести вред людям — более ценному виду.

Эдвард мог верить в души, в их важность, в то, что вампиры не имеют душ — но его действия расходились с его убеждениями — исключая тот случай, когда он пытался решить, какой совет дать мне.

Было несколько способов это объяснить.

Первый: Эдвард на самом деле меня не любит и дурачит всю свою семью (включая Элис с ее видениями о нашем счастье), ну или они подыгрывают ему сознательно, и он по каким-то неясным причинам тщательно вводит меня в заблуждение, но при этом вечно так делать не собирается, или не хочет разбираться с последствиями, если после обращения я вдруг не воспылаю к нему страстью. Крайне неправдоподобно — слишком сложно, и нет явных мотивов для таких ухищрений.

Второй: Эдвард не понимает, что он действует вопреки своим словам насчет душ. Это более вероятно — в частности, это объясняет почему ему было неудобно говорить об Эсме как о бездушном создании, поскольку это показало бы несоответствие между его словами и поведением. Также это не противоречит другим объяснениям.

Третий: Эдвард мечется между эгоистичными и бескорыстными мотивами. Он искренне верит, что для Эсме было бы лучше умереть у подножия скалы, но в то же время считает, что для него самого лучше, что она стала бессмертным вампиром, который всегда может быть частью его семьи — раз уж его собственную душу спасти уже не удастся. Размышления о том, как он рад ее спасению, заставляют его думать о себе плохо, и, кроме того, “волшебная вампирская любовь” заставляет его сильнее беспокоиться о моем благе. Эта причина казалась правдоподобной, хотя и была основана на моем предположении о механизме отношений у вампиров, в котором я не была уверена.

Четвертый: Эдвард думает, что после обращения я сорвусь и начну убивать людей, и все эти штуки с душами были мягким путем посоветовать мне остаться человеком, вместо того чтобы сказать “Белла, любимая, я думаю, что ты, скорее всего, станешь убийцей”. Но ведь он изо всех сил старается мне не лгать (даже себе в ущерб).

Я прокрутила эти мысли в голове еще раз, выписала кратко несколько слов, чтобы по ним потом припомнить эти мысли (“Ложь, путаница, эгоизм, убийство” — я надеялась, что Элис не сумеет распознать смысл, если даже это увидит). Единственный способ узнать, что на самом деле двигало Эдвардом — это спросить его самого, но я подозревала, что это сочетание второй и третьей причины.

Биология завершилась.

*

На физкультуре было полегче, чем на предыдущем уроке (я чуть не рассмеялась, представив, что бы я сказала в декабре, если бы узнала, что буду так думать). Все мои мысли занимал Эдвард, но, по крайней мере, его не было в этом зале.

После того как я вытерпела целый час йоги и вышла из зала, Эдвард возник позади меня — четко по расписанию.

— Привет, Белла, — теплое приветствие.

Он уже совершенно забыл про субботний разговор?

— Привет, Эдвард.

— Ты не хотела бы сегодня опять к нам заглянуть? — пригласил меня он.

— Почему бы и нет, — ответила я. — Если ты уже отошел от того разговора про души и сейчас не прикидываешься.

— Нет нужды говорить об этом, — сказал Эдвард.

— Есть, — возразила я, — потому что я не понимаю причину, по которой ты не хочешь, чтобы я была вампиром. Я должна собрать всю информацию до того, как приму решение — вне зависимости от того, болит при этом голова у Элис или нет — верно же?

— Белла, — с мольбой в голосе произнес он.

— Извини, что привела Эсме как пример. Тебе будет легче, если мы будем говорить о ком-то другом? К примеру, о Розали? — предложила я.

Эдвард нахмурился:

— Я не хочу вести с тобой споры.