Лунь

Они шагали по мёртвой земле. Праздничные, весёлые люди, слишком яркие для такого унылого пейзажа, шли мимо серых, заброшенных зданий, обходили пустые кабины ржавых грузовиков, перешагивали через поваленные столбы. Сотни, тысячи людей… широкая, неровная колонна, пестреющая флажками, букетами цветов, разноцветными шарами. Откуда они здесь? И разве можно по Зоне так вышагивать, не глядя под ноги, не обращая внимания на дрожащий воздух над дорогой? Идут, ничего не видя перед собой, и песню даже запели хором, а ветер вырывает из рук девушки в белом платье воздушный шарик, я провожаю взглядом ярко-синее пятнышко, так хорошо заметное на фоне багровеющего неба. «Тум-ммм» — тяжёлый, мухой удар накатывает со всех сторон. «Т-думмм» — ещё громче отзывается в небе, а синий шарик всё летит, летит навстречу тучам, наливающимся трупной чернотой. Песня ещё звучит, да только не весёлая она уже, а всё больше похожая на заунывный вой, и смех превращается в сухой, хриплый кашель. Вспышка бледного света. Пятнышко синевы исчезает, и я опускаю взгляд. Сотни, тысячи серых фигур идут по серой земле, вихляющейся, неуверенной походкой идут, свёрнуты набок головы, ввалились глаза, торчат зубы из раскрывшихся челюстей… а в небе грохочет Выброс, вздрагивает земля в унисон тяжёлым громовым ударам. И вдруг между чёрно-багровых туч пробивается свечение, тусклое, бледное, словно от полной луны. Облака расступаются, и я вижу Её. Звезда «Полынь» медленно падает вниз смазанным пятном грязно-серого света. Мертвецы, задрав в небо безглазые лица, протяжно ревут и тянут к Ней жёлтые руки. И горько во рту, волна дурноты поднимается от желудка… страшен этот отравленный грязно-серый свет, тошно от его лучей, напитанных смертью и беспросветной тоской. Горько, жгуче-горько от вязкой слюны, и я поднимаю руку, чтобы больше не видеть звезду, но она светит даже сквозь ладонь, коричневую, со сморщенной, сползающей кожей, серые лучи просачиваются между костями пальцев, объеденных крысами.

— Мать твою… что за хрень творится?! — Я резко сел и злобно врезал кулаком по ни в чём не повинному щиту из ДСП. — Задолбали вы уже, честное слово! — Снова удар, и такой, что кулак занемел, а за щитом со смутным шорохом посылался мусор.

— Эй, мужик… пол пятого… у тебя совесть есть вообще? — промычал кто-то из соседней комнаты. — Дай поспать, а?

Нервы ни к чёрту. Где-то слышал, что человек есть то, что он помнит. Главное в нём — это память. О мелочах и больших событиях, о других людях, о тех местах, где ты вырос, где жил. И по такой системе получается, что я всего лишь треть человека… остальное отобрала у меня Зона.