Луна доктора Фауста

В два часа ночи войско покинуло Коро и двинулось в сторону моря. Впереди ехали девяносто всадников, за ними шло три сотни пеших латников, а следом, в окружении арбалетчиков, шагали носильщики – все, как на подбор, рослые, крепкие, угрюмые. Они были скованы цепями по десять человек и тащили на голове объемистые и тяжелые тюки. То и дело слышалась брань и щелканье бичей.

Передовые отряды уже достигли побережья. Полная луна, совершенно круглая и ослепительно яркая, выхватывала из тьмы площадь не менее квадратной лиги. Море было так спокойно, что скрип песка под копытами лошадей заглушал рокот прибоя.

Спира пустил своего коня по плотному и влажному прибрежному песку. Гуттен последовал за ним. Всадники ехали теперь в затылок друг другу, растянувшись длинной вереницей. Море и луна действовали усыпляюще. Носильщики шли с закрытыми глазами и, казалось, спали на ходу.

Пехота тоже еле брела, и только те, кто охранял носильщиков, пребывали настороже, но зато изнывали от скуки, ибо вверенные их попечению индейцы не разбредались, не сбрасывали наземь кладь, не пытались ускорить или замедлить шаг. Санчо де Мурга, томясь бездельем, звонко щелкнул в воздухе бичом, но под укоризненными взглядами товарищей смутился. Через час на берег втянулся и хвост колонны.

Филипп, одолеваемый дремотой, качался в седле, но, рассердившись на себя за эту слабость, выпрямился, полной грудью вдохнул солоноватый морской воздух. Свет луны стал еще ярче, еще ослепительней. Никогда прежде не доводилось ему видеть такой огромный сверкающий диск. Он приковывал к себе взгляд, он переливался всеми цветами радуги. Филипп обернулся: Лопе де Монтальво клевал носом, едва не валясь с коня; Спира даже похрапывал. Филипп придержал коня, отъехал к самой воде и пропустил мимо себя остальных всадников.

Зрелище это ужаснуло его: спящие кавалеристы, залитые светом луны, казались спутниками самой смерти. Он поднял глаза к небу: словно во исполнение зловещего пророчества облачко, закрывшее нижнюю часть лунного диска, отливало кровавым цветом.

– Ваша милость! – окликнул он губернатора.

– А? – вскрикнул тот, выныривая из дурмана дремоты.

– Мы двигаемся уже два часа. Поглядите: светает. Совсем скоро взойдет солнце, и придется устроить привал.

– Вы правы, – зевая, ответил Спира. – В здешних широтах зной – это наш первейший враг. Солнце испепеляет все. Надо найти какое-нибудь укрытие, чтобы переждать жару. Лопе де Монтальво! – строго позвал он.

– Слушаю, сеньор! – сонно отозвался тот.

– Возьмите два десятка человек, поезжайте вперед, но не дальше четырех лиг. Постарайтесь отыскать место для дневки.

Раздались выкрики команд, топот коней, и войско очнулось от сонной одури.

– Разобраться по три! – распоряжался Спира. – Горнист, сигнал к построению!

Загудели голоса, послышалась брань, захлопали бичи. Пехотинцы прибавили шагу. Лунный диск померк, а потом и вовсе исчез. Взошло солнце и в считанные минуты раскалило песок. Дышать стало трудно. Лошади с пронзительным ржанием бросались в воду, кавалеристы срывали с себя колеты и рубахи. «Получите ожоги, болваны!» – тщетно предостерегал их Перес де ла Муэла. Солдаты, расстроив ряды, с хохотом и шутками плескались в воде, как дельфины. Спира, потеряв надежду восстановить порядок, выбранился сквозь зубы и приказал Пересу де ла Муэле, недавно произведенному в капитаны за удачно вскрытый нарыв, разбить лагерь.

Лишь на пятый день изнурительного пути предстала их взорам пышно разросшаяся листва деревьев, вспоенных и спасенных от зноя водами реки Токуйо.

Немцы и испанцы дивились не виданным никогда прежде деревьям и травам, птицам и животным.

– Вот бы не подумал, что есть на свете такие громадные деревья, – восхищенно приговаривал Перес де ла Муэла.

– Берегись, Эрнан! – крикнул Лопе. Чудовищной длины и толщины змея бесшумно скользнула в воду.

– Матерь божья! – переведя дух, воскликнул лекарь. – Она толщиной с мою ногу и раза в четыре длинней меня!

– Кто ж виноват, что ты уродился таким пузатым недомерком?! – захохотал Себальос.

Хотя река была не слишком глубока и «не шире Дуная возле Ульма», как утверждал Спира, стремительное течение не позволяло переправиться вброд.

– Придется сколотить плоты для пехоты, – сказал Эстебан Мартин, – кавалерия доберется до берега вплавь.

– На это уйдет целый день, – уныло отвечал Филипп.

– А нам каждый час драгоценен, – поддержал его Спира, который лежал на траве и наблюдал за тем, как кувыркается в ветвях, дразня длиннохвостого попугая, стая обезьян. – Сущий рай земной, – прибавил он восхищенно, – как чист и свеж воздух, как здесь тихо, какая упоительная зелень!

– Дождитесь ночи, – многообещающе произнес Мартин.

И в самом деле: как только смерклось, на лагерь обрушились мириады москитов, доводя участников экспедиции до умоисступления: Спира, осатанев от беспрестанного жужжания и укусов, с головой завернулся в попону.