Луна и радуга

Старики знают много разных способов охоты на дюгоней, но чаще пользуются двумя — ловят сетями или бьют копьями с плота. В сезон дождей во время прилива дюгони заходят в заливы и речушки полакомиться морской травой и мхом. Охотники наблюдают, как они поднимаются вверх по реке. По ночам можно услышать, как дюгони всплывают подышать воздухом. Вожак мягко посвистывает, следя за тем, чтобы стадо держалось вместе.

Когда в верховьях реки собирается большое стадо, охотники на плотах перекрывают устье реки крепкими (примерно тридцати футов в длину и пятнадцать в ширину) сетями, сплетенными из внутренней части коры розового дерева. Концы их крепятся к длинным шестам, один из которых вбивается в ил, а другой — в песок на отмели. Сети устанавливают впритык друг к другу, и таким образом глубокие проливы оказываются перекрытыми.

Когда все подготовлено, несколько охотников на плотах спускаются вниз по реке, колотя палками по воде, создавая при этом как можно больше шума. Напуганные дюгони, устремляются в открытое море. Когда дюгонь ударяется о сеть, охотники чуть-чуть приспускают ее, и животное запутывается. Дюгоней убивают копьями или дают им утонуть, а потом вытаскивают на берег.

Мой старший брат Тунгулминдуга, или Кенни (как его теперь называют), рассказал об одной большой охоте на дюгоней. Случилось это много лет назад, когда люди моего племени еще жили на своих землях.

Как-то ранним утром брата послали на реку посмотреть, нет ли на мелководье рыбы, черепах или дюгоней. Он прибежал, запыхавшись, и. волнуясь, сообщил, что в заливе за песчаной косой в западню попало стадо дюгоней. Мужчины бросились на берег. Дюгони пытались перепрыгнуть через косу и уйти в глубокую воду. Но тут охотники начали копьями бить животных. Мой отец Губалаталдин вонзил копье в одного дюгоня, а дед Дигайленнал убил еще двух; на долю старого Джуриналина пришлось четыре. Нескольких дюгоней поймали сетями. Вскоре все стадо было перебито.

^{Абориген с копьем}

Старики смеялись, пели и приплясывали вокруг добычи. Теперь-то еды хватит на много дней, и не только для нашей семейной группы. Юношей угостили жареной печенью дюгоня и отправили собирать всех людей племени ларумбанда, людей южного ветра. Старики же, женщины и дети собирали в это время хворост и камни для больших земляных печей.

В песке вырыли ямы и обложили их раскаленными камнями. Туда накидали зеленых веток, а сверху уложили куски мяса, прикрыли широкими полосами коры и засыпали песком, чтобы мясо жарилось в собственном соку.

На праздник пришло все племя ларумбанда. Пиршество продолжалось много дней, и каждый вечер мы устраивали танцы у костра. Когда кому-нибудь хотелось поесть, он открывал печь, отрезал кусок по своему вкусу, и, чтобы мясо не охлаждалось, снова ее закрывал. Правда, после столь длительного пребывания на огне мясо становилось твердым, как дерево, но это никого не смущало; его отбивали палками, оно становилось мягким и снова можно было есть вволю. Ни кусочка не пропадало даром.

Теперь же мы охотимся на дюгоней на шлюпках. У некоторых даже есть лодки с подвесным мотором. И чаще всего вместо копья пользуемся гарпуном с отделяющимся наконечником (вап),который прикрепляем к крепкому шнуру тридцати-сорока саженей [21]в длину. Такая охота дело довольно опасное, и однажды ночью мой старший брат Бурруд чуть не погиб.

В зимние месяцы почти весь день свирепствует сильный юго-восточный ветер. К вечеру он обычно стихает, и море успокаивается до полуночи. Затем снова поднимается ветер. Поначалу он дует с запада, но постепенно усиливается и меняет направление. В период затишья мы и отправляемся охотиться на дюгоней.

Однажды вечером мы взяли долбленое каноэ моего двоюродного брата Питера, чтобы отправиться в море. Пришлось ждать, пока не уляжется ветер. Я помогал пока Питеру крепить тросы аутриггера, а мой брат Бурруд подготавливал гарпун и веревку. Ветер, наконец, стих. Мы вышли в море. Ночь была чудесной, сияла полная луна. Я сидел на корме и правил, Питер устроился посредине и старательно греб, а Бурруд, который был главным нашим охотником, расположился на носу. Рядом с ним лежали гарпун и смотанная веревка.

Сквозь заросли панданусов на берегу виднелся наш лагерь, доносился лай собак, слышались голоса женщин, баюкающих детей. В глубине острова при лунном свете люди праздновали корробори [22].

Мы медленно плыли вдоль берега, иногда останавливались, прислушивались и вскоре различили тихое посвистывание старого дюгоня-вожака, которого у нас называют свистун. Он, как правило, крупнее остальных в стаде. Мы быстрее поплыли в ту сторону, откуда слышалось посвистывание, стараясь при этом двигаться бесшумно. Порой бросали весла, чтобы не уйти в сторону. Теперь дюгонь-свистун, видимо, был уже совсем близко.

— Скорей, — приказал Питер. — Вы вдвоем налегайте на весла. Там, около свистуна, должно быть, много дюгоней.