Луна как жерло пушки. Роман и повести

Сыргие наклонился над примусом.

— Пламя — лучше быть не может! — с подъемом проговорил он.

— Работа ждет… и жена с детишками. Чем — плохая жизнь, спрашивается?

— Стараюсь, — ответил Гаврилэ, сохраняя загадочную, немного, впрочем, растерянную мину на лице. Дескать, я весь перед вами, со всем моим почтением, выдержкой, старательностью, но дальше этого — не надейтесь! — не пущу.

И все же Сыргие хотел каким-то образом сломать лед.

— В твоей мастерской случайно не найдется светильник? Такой, знаешь, из старинных, с семью гнездами…

— Светильник? Зачем он тебе нужен? — пытаясь скрыть любопытство, проговорил тот.

Волох наслаждался его замешательством, даже подумал: "Какой удачный выдался день…" И тут внезапно поднял глаза к потолку: прямо над верстаком слесаря, на гвоздях, вбитых в стену, висел велосипед, правда, разобранный, без колес!

— Не помещался, что ли? — с невинным видом спросил он. — Оттого и снял колеса? Правильно? Угадал?

— Уже давно, несколько месяцев! — вздрогнув от неожиданности, ответил Гаврилэ. Быстро наклонившись, он стал натягивать голенища сапог.

Волох, вместо того чтобы и дальше играть в простачка, внезапно с горечью поймал себя на мысли: уловки слесаря, все его старание замаскировать очевидные факты говорят против него, ответственного. Ему не доверяют, это бесспорно. И более всего тревожило то, что Грозан действует не по собственной инициативе, что его поступки направляют какие-то другие люди.

— Ну ладно, насчет светильника — не беспокойся, а вот трубку достать не можешь? — чувствуя, что голос у него падает до хрипоты, спросил Волох. — Мне позарез нужна трубка, чтоб через нее свободно проходила… допустим, проволока или…

— По-моему, ты когда-то работал слесарем! — не дал ему договорить Гаврилэ. — Пролетарий без году неделя… Какого она должна быть диаметра?

— В том-то и дело, что один миллиметр! Такую, сам знаешь, изготовить не просто… А нужна она…

— Это меня не интересует, и без того тысячи всяких мелочей в голове! Тебе нужно, ты и крути мозгами! — Гаврилэ не хотел вдаваться в подробности, чтоб не впутаться в опасное дело. — Таким, как ты, с рашпилем в руках и карандашом за ухом, лишь бы поскорее сбросить спецовку мастерового, стать инженером!

— Перемени пластинку, — торопливо шепнул Волох, заметив, что теперь они в мастерской не одни.

— Ничем не могу помочь — на нет и суда нет, — сразу же понял его Гаврилэ. Он стал выметать из-под тисков металлические опилки, перекладывать с места на место инструменты, и в конце концов замаскировал кусок железа в виде изогнутого на конце крюка, над которым работал, когда в мастерской появился Волох. Еще раньше он погасил примус… Из задней двери, находящейся в темном углу, показалась женщина с большим животом.

Волох тотчас заметил, каким встревоженным, напряженным взглядом посмотрела она на Гаврилэ, и по этому взгляду безошибочно определил, что перед ним жена слесаря.

Гладкое, с румяными щеками лицо, в особенности же взгляд ярко-синих глаз делали ее похожей на девчонку, которая до конца дней так и не станет старухой. Казалось даже, что и этот живот всего лишь шутка: просто девчонка-подросток из озорства, вздумав поиграть в папы-мамы, засунула под фартук подушку.

— Здравствуйте, Екатерина Васильевна, — вспомнив имя женщины, поклонился Волох.

— Добрый день! — ответила она по-молдавски, отчетливо произнося каждое слово. — Чаю? Самовар есть, сахара, правда, нет… Кипяток, да?

Женщина вопросительно посмотрела на мужа, — дескать, выходить на свет или же исчезнуть за этой низенькой дверью.

— Нет, нет, Катенька, чаю не нужно. Они не хотят, — ответил Гаврилэ. — А вот посмотреть друг на друга, — он неопределенно махнул рукой, — вам, наверно, стоит. Если уж довелось встретиться… Кто его знает, может, сведет какая-то нужда. — Только теперь Гаврилэ перестал валять дурака. — Надеюсь, сумеешь запомнить ее лицо?

— Товарищ! — глубоким грудным голосом проговорила женщина. Сделав шаг вперед, она протянула Волоху руку и, посмотрев в глаза, широко улыбнулась, показав ниточку белых, здоровых зубов. — Все будет хорошо, товарищ! — И сразу же исчезла за занавеской.

— Так что скажешь насчет трубки? — несколько приободрившись, вернулся к своей просьбе Волох.

Гаврилэ задумчиво переступил с ноги на ногу — теперь ему уже было трудно снова начинать балаган.

— Нет и нет! Не могу. Ни в коем случае. Мастерская, в конце концов, не моя, над головой стоит хозяин! Смотри, сколько дел, — он слегка повысил голос. — Тут и весы, и эти коляски… Пойми, наконец: я занят, занят по горло.

— Хорошо. Но что дашь, если сразу же уйду? — совсем как расшалившийся ребенок спросил Волох.

— А чего бы ты хотел? — тотчас вступил в игру и Гаврилэ. Впрочем, на Волоха он не смотрел — шарил глазами по верстаку, стараясь вспомнить, куда засунул крючок, который вскоре ему понадобится. — Линия электропередач годится?

— Лучше бы железнодорожный состав! — резко оборвал Волох. — Груженный боеприпасами.

— Слишком много просишь.