Луна, луна, скройся! (СИ)

— У те… — до меня начинает доходить. — Только не говори, что это был жертвенный барашек!

— Но это был жертвенный барашек. В Литве ещё есть люди, которые приносят еду на кладбища или в дубовые рощи, отдают её духам предков. То есть — мертвецам.

— А Яд… вига? Она же не «волк», как она его ела? Или я чего-то не так понимаю?

— Ты всё правильно понимаешь. Но Ядвига не ела жертвенной пищи, только овощи с огорода или то, что привозил я специально для неё, еду живых. То, что на огороде… можно есть всем, но людям и «волкам» неполезно.

— Угу, голова так ехала, что я всерьёз думала — ты меня чем-то опаиваешь. А у Ядвиги что, не едет башка, такое лопать?

Марчин смотрит на меня болезненно, и я соображаю, что ляпнула бестактность. По счастью, официант приносит мой кофе, и это немного скрадывает неловкость.

— Я не собирался причинять тебе вреда. Никакого. Просто мне трудно было добывать много обычной еды. Почти всё уходило на сестру.

Я даже не спрашиваю, где он брал эту еду. Наш мир, мир ночи — паразитный. Вампиры отнимают деньги у жертв, «волки» забирают деньги у вампиров, жрецы — воруют или принимают подаяния. Наверное, только Батори и его «семья» более или менее честно занимались бизнесом и даже, кажется, платили с него налоги. Ференц последние одиннадцать лет держал ночной клуб вполне ожидаемой тематики, Ладислав, немного дольше, сеть автозаправок, самому Батори, сколько помню из его разговоров с Тотом, принадлежал успешный издательский дом (помимо прочего, выпускавший очень популярную серию книг в жанре фэнтези, конечно, про вампиров) и небольшая кинокомпания. Скорее всего, деньги для старта были добыты обычным вампирским способом, но важно же то, что в какой-то момент они решили жить не за счёт грабежей!

— Ты очень тогда рассердился? Когда я убежала?

— А ты хочешь извиниться?

— Нет. В наше время, знаешь ли, насильственное лишение свободы карается по закону.

— Тогда зачем ты спрашиваешь? Конечно, я был сердит. Бедная Ядвига плакала так, что я долго не мог её успокоить. И сначала мне надо было как-то вынуть булавку из её одежды, а сестра вертелась, и булавка была маленькая, ничего не видно. Я просто срезал одежду кусками, пока не упал кусок с булавкой. Но Ядвига плакала всё равно, хотя перестала прыгать. Это было очень жестоко, Лиля.

— Но ты уже не сердишься?

— Нет, не сержусь. Наверное, я сам виноват. Я надеялся на… твоё согласие, а сам не сделал ничего, чтобы тебе захотелось согласиться. Не дал тебе ни одного шанса. Мне надо было больше общаться с тобой, а я был как гувернёр: иди в библиотеку, читай умные книжки. Глупо, я теперь понимаю. Но и ты пойми: у меня не было никакого опыта ухаживания за девушкой. Я думал, что всё сводится к тому, чтобы встать на колено и попросить руки и сердца. Знаешь, в книжках, которые я читал раньше, девушки влюблялись в героев просто за то, что те их спасли. Поэтому я был уверен…

Марчин не заканчивает фразу, но, против обыкновения, и брови не заламывает. Просто скользит взглядом по скатерти. Я догадываюсь:

— А теперь ты прочитал какую-нибудь книгу об отношениях.

— Да, — он напряжённо вздыхает. — Мне надо было сделать это раньше. Если бы я не сглупил, ты бы не оказалась одна, без средств, в чужих местах. Тебе бы не пришлось… выходить на дорогу.

Я морщусь, но не возражаю. Возможно, если он почаще будет думать о том, что я занималась проституцией, идея создавать со мной семью станет казаться ему не такой уж блестящей. Я надеюсь на это. Пока же случится такой поворот, было бы неплохо оказаться где-нибудь подальше от Марчина. Но так не хочется бросать этот курган! Вдруг Люция придёт к нему следующей ночью? Или послеследующей?

— Я пытался тебя найти в тот же день. Пошёл по твоему следу. Но в какой-то момент потерял его, — продолжает каяться Твардовский-Бялыляс, и я чуть не подпрыгиваю. Ну да, зачем убегать? Просто не лениться повторять «пусть он меня не заметит», перед этим как-нибудь выпав из зоны его внимания. Например, отойдя в туалет.

Только я не представляю, как это делать во сне, вот незадача. Придётся искать потаённое местечко для сна, и вряд ли оно будет таким же удобным и безопасным, как дормиторий. При одной мысли о том, чтобы осенью ночевать на открытом воздухе, у меня портится настроение. Но разве у меня есть выбор?

— Лиля, — Марчин протягивает руку, чтобы схватить меня за запястье. — Я понимаю, что после всего, что произошло, тебе не очень приятно меня видеть…

Догадливый какой.

— Но я прошу тебя дать мне ещё один шанс.

— Лучше в другой раз. Моя наследственная тяга к бродяжничеству с твоим замком вроде как плохо совмещаются, — осторожно говорю я.

— Ты сейчас ищешь Люцию?

— Да. Я её, знаешь, довольно давно ищу и разок даже как-то нашла, но у нас немного не сложилось.

— Значит, по крайней мере, на некоторое время нам по пути. Может быть, это время я буду рядом? Ты позволишь? У меня есть деньги… сейчас, значит, ты будешь нормально есть, без того, чтобы… И если ты наткнёшься на людей Шимбровского, тебе может понадобиться защита.

— И на каких условиях ты мне предлагаешь свою саблю и кошелёк?