Луна, луна, скройся! (СИ)

Последующие дни растворяются в хорошем настроении, как сахар в горячем кофе; я почти не отличаю один от другого. Я бегаю по парку — люди в спортивных костюмах, размеренно перебирающие ногами, с неодобрением и удивлением смотрят на меня, в джинсах и куртке, носящуюся сломя голову и молодечества ради перепрыгивающую урны, лавки и даже присевших зашнуровать кроссовок молодых мужчин. Я нахожу в центре парка нагретое местечко и танцую на нём босая. Я снимаю на коммуникатор тысячи и тысячи молодых листочков, чтобы дома в Пшемысле стереть их все разом, и беспричинно смеюсь. Сербская церковь, башня Святого Деметра, Сегедский собор свели со мной самое близкое знакомство. От весеннего солнца у меня на щеках рассыпались веснушки, и с утра я улыбаюсь им в зеркало: они обещают мне лето, а что может быть чудеснее лета? И я снова убегаю в парк.

Вот так, на бегу, Батори меня и ловит. Я даже сначала не соображаю, в чём дело, настолько я шалая. Потом его усы, улыбка и плащ складываются у меня в голове в одно целое, и я, смеясь, отскакиваю.

— Что с вами? — спрашивает вампир, не переставая улыбаться.

— Трям прям прум пурум! — восклицаю я и кручу головой. — Турутурутрррум!

Он смеётся, и я смеюсь тоже и скачу вокруг.

— Как наша Язмин? — спрашиваю я.

— Отлично. Грызёт гранит ландшафтной науки. Лили, хотите, я действительно устрою вас в Альбертину?

— Неа! У них запрещён въезд цыганам! Пускай любуются на свои курносые рожи с утра до вечера, я лучше танцевать буду.

— Танцуйте, — соглашается он и ловит меня за руку. — Но сначала мы съедим по огромной вазе мороженого.

— Вам же нельзя?

— Мороженое — можно. Если не злоупотреблять.

— Ну-ну, смотрите! Сначала ложечка, потом чашечка, потом вазочка, глядишь — и втянулся, и опустился, и продал квартиру с машиной и зимнюю шубу!

Его рука нагревается за несколько секунд.

— Лили, скажите, а вы давно общались со своим наставником? — спрашивает Батори, втыкая ложечку в восхитительно мягкое сливочное мороженое.

— Никогда не занималась йогой, если вы об этом, — игривое настроение меня не покидает.

— Я имел в виду «волка», с которым вы сначала охотились на пару.

— На пару? — я смеюсь. — Никогда не охотилась на пару с другим «волком». Мы же друг друга не переносим.

Вампир вглядывается мне в лицо.

— Кто же вас тогда учил?

— Мой старший брат.

— Петър?

— Ага.

— Невероятно, — Батори качает головой. — Обычно люди боятся и «волков», и вампиров.

— Ну, может быть, он тоже боится. Но ведь надо же мне было помочь поначалу.

— И сколько лет он вам помогал?

— Два раза. Наверное, это считается как год.

— Два раза?!

Кажется, я опять чего-то не знаю об этом мире.

— А что?

— Вообще-то молодые «волки» первые лет пять охотятся с наставниками, пока не войдут в силу. Собственно, в нашу первую встречу я решил, что вы раньше времени отделились, и поэтому были так… неуспешны.

— Я была неуспешна из-за вашей косицы, — с некоторой обидой возражаю я. — Она закрывала нужную точку, и мне пришлось до вас дотронуться, чтобы её убрать. В результате вы насторожились. Другому бы я просто раз, и сунула «шило». У меня это очень ловко получается.

— Ну, предположим, я не столько насторожился, сколько… хм, неважно. Но вам действительно повезло, что вы до сих пор живы. Год натаски — слишком мало.

— Больше года. Тренировки как таковые у меня были лет с семи-восьми. На развитие реакции, на точность и силу удара, на преодоление страха ранить другого… Первый настоящий удар я нанесла спицей в руку брату. Ему пришлось привести меня в настоящее бешенство, чтобы у меня получилось. До сих пор вспоминаю с содроганием — я же могла угодить ему в вену или артерию. Или в какой-нибудь важный нерв… Да и целилась я ему в живот, но он мгновенно закрыл его предплечьем. За год он всего лишь научил меня вычислять упырей, выслеживать лёжки, быстро снимать крышку или бесшумно сбегать, если ящиков два. Ну, и колбасу делать. Всему остальному я научилась в детстве.

— Впервые слышу о том, чтобы «волка» брался воспитывать человек. У вас удивительный брат, Лили.

— Ага. Говорят, сейчас с ума сошёл. Но вряд ли от общения со мной, он просто в Буковину трижды ездил. Один раз по вербунке, и два — по контракту. Уже когда он первый раз вернулся, у него глаза были чумные. Хотя он и так никогда по-человечески не смотрел. Мне невестка сказала, что Пеко несколько раз видел нашего отца уже упырём. За одним столом с ним сидел… Даже странно, что отец его не выпил. Ведь своих детей вы в первую очередь обычно, да?

Вампир кидает на меня быстрый взгляд, но отвечает уже снова уставившись в вазочку:

— Необязательно.

Мы молча доедаем мороженое. Батори ушёл в себя, и моё настроение приглушается.

— Лили, как вы смотрите на то, чтобы сегодня ночью сходить в гости? — спрашивает вампир, когда мы выходим из кафе.

— А куда?

— К моему «крестнику».

Проходит несколько секунд прежде, чем я соображаю.

— А как он отнесётся к моему присутствию?

— Он разделяет мои идеи. Более того, готов воплотить их в жизнь.

— А, да… принцип преданности выпитой крови.

— Не без этого.

— Ну, ладно. Только надо тогда журнал какой-нибудь купить, чтобы я не заскучала.