Луна, луна, скройся!

Мы танцуем ещё пару вальсов, когда их объявляют, и отправляемся бродить по бульвару. Некоторые уголки темны от кустов и низких крон — почти везде в этих островках ночи шепчутся парочки. Только часа в три-четыре люди начинают расходиться, и я вдруг понимаю, что чем безлюднее, тем меньше моё напряжение. Кристо, кажется, тоже это чувствует. Он находит уютную тропинку, на которой нет ни души.

— Романтично-то как, — комментирует он. — В таких местах и в такие часы девушкам надо читать стихи. Только я ни одного стихотворения не помню. Разве что песни декламировать с выражением…

— А я одно помню.

— Да? Я, конечно, не девушка, но ради такого момента послушаю.

— Если тебя не смутит, что оно про младенца Иисуса и Вифлеемскую звезду…

— Ой. Такого стихотворения я бы ещё полгодика подождал, пожалуй.

Часам к восьми утра мы подходим к дому Рани. После всех этих вальсов и фонариков на деревьях у меня мечтательное настроение, и я мурлычу под нос.

— Прекрати сейчас же, — неожиданно зло требует Кристо.

— Ты чего?

— Эта песня! Эту «Луну» сочинили не иначе, как чернокнижники. Мало того, что она липнет, так ты ещё и с ума от неё сходишь. Не могу её слышать!

— Ты просто параноик какой-то, — обижаюсь я. — Испортил мне теперь всё настроение. Первая сегодня сплю я. И раньше обеда меня не буди.

Кузен не находит нужным отвечать. Впрочем, вечером он ведёт себя кротко, как овечка. Когда мы заходим на бульвар, минуты на две исчезает и возвращается с букетом крупных лиловых фиалок:

— Вот… извини за резкость.

— Какая прелесть! Что же я буду с ними делать?

— Пирожных напеки. Варенье ещё, говорят, можно сварить или конфеты сделать. Я верю в твоё кулинарное чутьё, так что… поступай с ними как знаешь.

Я смеюсь. Пару цветочков из букетика я засовываю в нагрудный карман его чёрной рубашки — за неимением петлицы. А вот куда девать остальные…

— Дай сюда, — говорит он. Вынимает ещё фиалку и, заправив мне волосы за левое ухо, осторожно вводит под них стебелёк. — Ну вот, половину пристроили.

Его пальцы всё ещё на моих волосах. Он смотрит на меня с совершенно непонятным выражением лица и вдруг наклоняется. Прежде, чем я соображаю, что он собирается делать, его губы касаются моих. Поцелуй длится… нисколько он не длится, мягкое, лёгкое, почти мимолётное прикосновение — Кристо тут же выпрямляется и даже отступает.

— Ты чего?!

— Так. Момента ради.

— Не делай этого больше.

— Ладно.

Я отбираю остатки букета и просто кидаю их в урну.

— Я опять тебе настроение испортил?

— Нет. Просто не делай так больше, и всё.

— Не буду.

Некоторое время мы молча бродим по бульвару. Потом Кристо спрашивает:

— Но танцевать ведь можно, да?

— Танцевать — можно.

— Тогда пойдём! Здесь в тысячу два раза интереснее, чем в клубах.

— Истинная правда. Хотя бы потому, что мы здесь танцуем не для маскировки, а сами для себя.

— Ага.

Мы идём к танцплощадке, и танцуем вальс, а потом польку и чардаш. Пока звучит мазурка, мы отходим к одной из скамеечек.

— Знаешь что, — говорит вдруг Кристо. Мне почему-то кажется, что он хочет вернуться к вопросу с поцелуем, и я напрягаюсь:

— Что?

— Просто отлично, что мы едем в Прагу. Я сегодня днём думал-думал и понял, где мы можем разузнать об этом ритуале, для которого тебя Батори готовит. У еврейских магов!

— У каббалистов, что ли? Наслышана. Так они только ерунду всякую высчитывают, что им до вампирских ритуалов.

— Да нет, я о… ну, в общем, есть такие люди среди евреев, которые всяким волшебством интересуются и собирают информацию со всего мира.

— Еврейские маги — это же просто легенда.

— Ага, как и вампиры. Я тебе говорю — такие люди есть, просто ты этого мира не знаешь. А поскольку еврейские маги знают о «волках» и вампирах — может, и о вампирской магии тоже. В Праге их целый район. Только тогда нам стоит в воскресенье встретиться с кем-то из упырей от Батори. Что-то мне подсказывает, что такие сведения забесплатно не выдают.

— Ну, тут и воскресенья ждать не надо. Видишь на той скамейке бабу в красном платье? Ирма Надь, вампир. Сейчас подойду к ней. Подожди здесь.

В ходе кратких переговоров Ирма достаёт из сумочки кошелёк и отдаёт мне. Я открываю: в нём крупная сумма наличными. Пытаюсь вытащить банкноты, но Надь останавливает:

— Этот кошелёк приготовлен специально для вас. Просто берите.

Я благодарю и возвращаюсь к кузену.

— Может, всё-таки попробуем танго? — Кристо жадно смотрит натанцплощадку.

— Да я его в жизни не танцевала.

— Я тоже. Но мы его за две ночи уже двести раз посмотрели. Уж как-нибудь да повторим! Скучно так сидеть-то.

— Пригласи упыриху, она его точно танцует.