Луна над Каролиной

Он терпеливо сносил недоверие матери, так же терпеливо, как насмешки и неприязнь соседей. Он пережил неисчислимые бессонные ночи в первые три года владения фермой. Страх, тревога, что он ошибается, что его ждет крах, что наследство, полученное им, скользнет меж пальцами и он утратит его из-за своего нетерпения и упрямого желания делать все по-своему.

Однако он оказался прав, и в первый год, когда Кейд собрал и продал свой урожай, он напился от радости в тиши своего, когда-то отцовского, кабинета в Круглой башне.

Сердцем его владела земля. Он не мог объяснить этого чувства и никогда не пытался, но он любил усадьбу «Прекрасные грезы», как некоторые мужчины любят женщин: всем сердцем, одержимо, ревниво.

К тому времени, как он покончил с большей частью своих дел, прохладное утро превратилось в жаркий влажный день. По дороге Кейд заехал в тепличное хозяйство Клэмпеттов, чтобы купить матери жидкость для уничтожения сорняков. Повинуясь импульсу, он выбрал рассаду розовых люпинов и понес ящик в лавку.

— Бери еще один ящик, и я сброшу двадцать процентов, — предложил Билли Клэмпетт, попыхивая сигаретой «Кэмел» как раз под плакатиком «Не курить», который его мать повесила на стене.

— Тогда я возьму два с сорокапроцентной скидкой и заберу на обратном пути.

Кейд поставил ящик с рассадой на прилавок. Они с Билли учились в одной школе, но никогда особенно не дружили.

— Как идут дела?

— Не быстро, но уверенно, — ухмыльнулся Билли, не выпуская сигарету изо рта. Глаза у него были темные и колючие. Тусклые волосы неопределенного цвета он коротко стриг, и они торчали, как иглы у ежа. Со времен средней школы он прибавил в весе, а точнее сказать, приобрел рыхлость, ведь в школьной команде Билли был лучшим нападающим.

— Хочешь сменить цветочный узор на клумбах? — поинтересовался он.

— Нет.

Кейд подошел к полке с горшками. Он выбрал два серо-зеленых и поставил на прилавок.

— И еще мне нужен опрыскиватель для сорняков.

Билли сунул окурок в бутылку, спрятанную под прилавком. Нечего оставлять мамаше доказательства своего греха, иначе она его загрызет.

— Вот не думал, что ты интересуешься такими вещами.

— И еще нужна земля для цветов, — не обращая внимания на его реплику, сказал Кейд.

— Могу прибавить и торф. А хочешь какой-нибудь инсектицид?

— Нет, спасибо.

— Вот уж действительно не нужны тебе эти инсектициды, пестициды и химические удобрения. Твои урожаи экологически чисты, об этом даже в журнале пропечатали.

— Когда это ты начал читать? — любезно осведомился Кейд. — Или ты только картинки рассматриваешь?

— Не задирай нос, приятель, — буркнул Билли. — Просто у тебя были два удачных года. Дурацкое счастье привалило, и все тут, если хочешь знать мое мнение.

— А я и не собираюсь узнавать. Ты пробьешь чек?

— Рано или поздно ты сам себя накажешь. Размножаешь здесь саранчу и болезни.

День выдался длинный и нудный, а Кейд Лэвелл был любимой мишенью насмешек у Билли. Маменькин сынок никогда не отбрехивался в ответ.

— У тебя растения больны, они заразят все посевы в округе. И тебе, черт возьми, придется за все это расплатиться сполна.

— Запомню твое предупреждение, — сдержанно ответил Кейд.

Он вынул несколько купюр из бумажника и бросил их на прилавок.

— Пойду отнесу ящик в машину, пока ты будешь пробивать чек.

Свой взрывной темперамент он давно посадил на цепь, словно злую собаку. Холодная ярость, если сорвется, не знает удержу и может принять жестокие формы, но Билли Клэмпетт не стоит усилий и времени, которые придется затратить на самообуздание, убеждал он себя, укладывая покупки в багажник.

Когда он вернулся, на прилавке стоял пакет с опрыскивателем и двадцатифунтовый мешок с землей для цветов.

— С тебя три доллара и шесть центов. — Билли намеренно долго отсчитывал сдачу. — Раза два встречал твою сестренку в городе. Она классно выглядит.

Он взглянул на Кейда и многозначительно улыбнулся.

Кейд сунул сдачу в карман и сжал кулак, которым ему очень хотелось дать в зубы этому ухмыляющемуся болвану.

— А как поживает твоя жена, Билли?

— Дарлин поживает прекрасно. Опять беременна, уже третьим. Хорошего сынка я ей заделал. Когда я пашу поле или седлаю женщину, я это делаю как следует.

Глаза у него сверкнули, а ухмылка стала еще шире.

— Спроси свою сестренку.

В одно мгновение рука Кейда выскочила из кармана и прежде, чем оба сообразили, что происходит, схватила Билли за шиворот и вздернула вверх.

— Заткни свой грязный рот и не забывай, — тихо сказал Кейд, — кому принадлежит дом, в котором ты живешь. Попомни это, Билли, и не приближайся к моей сестре.

— Ты денежками умеешь сорить, а пустить в ход кулаки, как мужчине полагается, тебе слабо, у тебя яиц на это не хватит.

— Держись подальше от моей сестры, — повторил Кейд, — или свои потеряешь.

Кейд отшвырнул его, собрал покупки и вышел. Отъехав на несколько кварталов, он остановился, закрыл глаза и ждал, пока ярость уляжется. Он не знал, что хуже: подраться с Клэмпеттом или терпеть мысль, что его сестра позволяет такому ничтожеству, как Билли, касаться себя.