Луна над Сохо

Я попросил ее предъявить водительские права, и она покорно достала карточку и протянула мне. Если попросить первого встречного законопослушного гражданина назвать свое имя и адрес, он не только с большой вероятностью скажет неправду, но и вообще имеет полное право отказаться предоставлять такие сведения, если только вы не зафиксировали совершенное им правонарушение. Мало того, в этом случае необходимо еще и написать официальный рапорт, чтобы доказать, что вы не просто так задержали ни в чем не повинную блондинку-риелторшу. А вот если вы сделаете вид, что просто остановили автомобиль с целью проверки документов водителя, тогда вам охотно покажут права, содержащие полное имя водителя со всеми нудными составляющими, его адрес и дату рождения. Все это я и записал в свой блокнот. Блондинку звали Мелинда Эббот, она родилась в 1980 году и проживала там, откуда я только что вышел.

— Это ваш фактический адрес? — спросил я, протягивая ей карточку.

— Вроде того, — ответила она. — Был — и дело в том, что я сейчас как раз жду, чтобы этот адрес снова стал моим. А почему вы спрашиваете?

— Я провожу расследование, — ответил я. — Вам случайно не знаком человек по имени Сайрес Уилкинсон?

— Он мой жених, — сказала она, устремив на меня холодный взгляд. — С ним что-то случилось?

Существует официальная инструкция на тему «Как сообщать печальные новости близким жертвы», одобренная Ассоциацией руководителей полицейских служб. Так вот, пункта «Вывалить все как есть прямо посреди улицы» там нет. Я предложил Мелинде побеседовать в машине, но этот номер не прошел.

— Лучше скажите сразу.

— К сожалению, у меня для вас плохие новости.

Каждый, кто хоть раз смотрел сериалы «Чисто английское убийство» или «Скорая помощь», знает, что это значит.

Мелинда отшатнулась и с трудом удержала равновесие. Казалось, еще миг, и она потеряет самообладание, но она справилась, спрятала эмоции под прежнюю бесстрастную маску.

— Когда?

— Позавчера вечером, — ответил я.

Она тупо уставилась на меня.

— Сердечный приступ?

— К сожалению, да.

Она кивнула.

— Так зачем вы здесь?

Мне, к счастью, не пришлось придумывать очередную ложь — подъехал мини-кэб, остановился возле дома и просигналил. Мелинда повернулась к двери и стала ждать, пристально на нее глядя. И дождалась — вышла Симона с двумя чемоданами. Водитель проявил нехарактерную для таксиста галантность: вышел из машины, забрал у нее чемоданы и сам положил в багажник. Она тем временем запирала входную дверь — на оба замка, и йельский, и «чаб».[4]

— Эй, ты, сука! — завопила Мелинда.

Симона шла к машине не оборачиваясь, что оказало на Мелинду вполне предсказуемое действие.

— Да, ты! — заорала она снова. — Сука, он же умер! А тебе трудно было мне сообщить! И вообще, это мой дом, жирная шлюха!

Услышав это, Симона обернулась. Сначала я решил, что она вообще не поняла, кто это ей кричит. Но потом она задумчиво кивнула, словно сама себе, и лениво бросила ключи в нашу сторону. Они упали у ног Мелинды.

Когда человека переполняет бешенство, я обычно это замечаю. Поэтому был начеку и ухватил Мелинду за локоть, не дав ей рвануть на ту сторону улицы и вломить Симоне по полной. Общественный порядок прежде всего. Мелинда оказалась довольно сильной для своего роста и комплекции, поэтому мне пришлось задействовать и вторую руку. Она продолжала выкрикивать оскорбления мне через плечо — аж в ушах звенело.

— Хотите, чтобы я вас арестовал? — осведомился я.

Это старый полицейский трюк: если просто предупредить человека, он не среагирует, но если задать ему вопрос — вот тогда он задумается. А как только человек начинает думать о последствиях, то почти всегда успокаивается. Разумеется, кроме случаев, когда он пьян, под кайфом, находится в возрасте от четырнадцати до двадцати одного или же родился в Глазго.

На Мелинду, к счастью, мой вопрос подействовал как надо. Она умолкла ровно на то время, за которое мини-кэб успел отъехать. Убедившись, что она не собирается врезать мне со злости — таков уж профессиональный риск в нашей работе, — я наклонился, поднял ключи и протянул ей.

— У вас есть кому позвонить? — спросил я. — Кому-то, кто может приехать и побыть здесь с вами?

Она покачала головой.

— Я лучше подожду в машине, — сказала она. — Спасибо вам.

«Не стоит благодарности, мадам, — ответил я мысленно, — я просто выполняю…» А что я выполняю? Трудно сказать. Понимая, что сегодня ничего от нее не добьюсь, я наконец оставил ее в покое.

Иногда придать сил после тяжелого рабочего дня может только кебаб. По пути через Уоксхолл я заехал в какую-то курдскую забегаловку, взял кебаб и вышел съесть его на набережную Альберта, так как есть кебабы в «Ягуаре» строго запрещено. Одна сторона набережной сильно пострадала в шестидесятые в результате бума постмодернизма, и я, повернувшись спиной к ее скучным серым фасадам, стал смотреть, как солнце опускается за крыши башни Миллбанк и Вестминстерского дворца. Вечера еще были теплые, и город цеплялся за уходящее лето, будто честолюбивая подружка за перспективного центрального форварда.