Луна. Укройся волнами, начни сначала

Новенький, тем более парень – это повод для разговоров между девчонками всех возрастов. Малышки из начальной школы изучают прибывшего с интересом и шпионят за ним по коридорам, средняя школа вспыхивает нахлынувшими нежными чувствами, а старшеклассницы, самые близкие по возрасту, ведут себя сдержанно, ловко стреляют глазами и только успевают подкрашивать губы.

Каждой девушке хочется первой познакомиться с парнем и захватить его внимание, ведь он такой высокий, темноволосый, молчаливый и к тому же очень загадочный. Не то что эти приевшиеся одноклассники. Возможно, он умный и веселый, возможно, с ним приятно говорить о чем-то новом и интересном, о чем-то таком, чего девушки сами еще не знают, но очень хотят узнать, почувствовать, всколыхнуться и сказать: «Вот это да!»

И пока большая часть старшеклассниц обдумывает способы подружиться с новеньким, лишь несколько учениц думают совсем о другом.

Глава 17. Вечерний улов

В двадцать лет ты думаешь, что бессмертен и ты сам, и все, кто для тебя важен.

К тридцати начинаешь признавать смерть – да, она есть, иногда она проскальзывает совсем рядом, так близко и неожиданно, что сердце холодеет.

И только на закате молодости понимаешь, что смерть – это часть всего, ее не нужно бояться, она достойна принятия. А если что-то и обрывает жизнь, то точно не смерть. По крайней мере, не своя собственная.

– Страх опустошает, понимаешь? – врач-Влад говорит тихо. – Страх не дает сконцентрироваться. Когда ты боишься, ничего невозможно вспомнить – в голове только пустота, нейронные связи распадаются. – Он аккуратно накладывает швы на лоб, пока я сижу на стуле посреди маленькой кухни. – Перестань бояться, и воспоминания начнут приходить.

По его осторожной интонации я понимаю, что Влад хочет успокоить меня. Но это ни к чему. Я спокойна и снова очень слаба.

А вот кому действительно требуется спокойствие, так это хозяину дома.

Стоя у окна спиной к нам, Эдгар нервно постукивает кулаком по подоконнику. Его плечи поднимаются и опускаются быстрее, чем нужно, и я всем телом ощущаю его негодование.

– Тебе больно? – спрашивает врач-Влад, делая очередное движение.

– Надеюсь, что да, – на выдохе произносит Эдгар и бьет по подоконнику так, что оконные стекла вздрагивают с жалобным писком.

Странно, но мне совсем не больно, хотя я слышу, как тонкая медицинская игла с мерзким скрипом протыкает клочки моей кожи на лбу.

– Не хами, – со вздохом говорит врач. – Лучше выпей, я бутылку в холодильник сунул.

– Не стоило.

– Еще как стоило, вон, дерганый весь.

Кажется, его совсем не волнует наполнившая кухню злость. Либо он хорошо знает Эдгара и уверен, что тот не причинит мне вреда, либо ему тоже наплевать, выживу я или нет.

Странно, но оба варианта не вызывают во мне никаких эмоций. Внутри только тишина.

Слушая скрип медицинской иглы, я опускаю глаза на дощатый пол перед собой.

Сколько еще дней и ночей мне предстоит провести в этом доме? Сколько еще я буду стараться вспомнить хоть что-то и понять, куда мне двигаться дальше, когда я немного окрепну и поправлюсь?

Если поправлюсь.

– Воспоминаний совсем нет, ни одного? – спрашивает врач и кухонным ножом делает несколько движений совсем близко от моего лица.

Я едва заметно качаю головой.

Окровавленный кусочек нитки падает на пол.

– И даже вещи не помогли? – уточняет врач. – Я надеялся, хоть что-то прояснится, все-таки одежда, телефон…

– Какие вещи? – я поднимаю непонимающий взгляд. Собственный голос кажется чужим.

Влад в недоумении смотрит на меня сверху вниз.

– Вещи, которые я нашел на скале Печали. Рюкзак, телефон, кофта какая-то – они твои? – Влад сводит брови и резко оборачивается к Эдгару. – Ты что, не отдал ей рюкзак?! У тебя совсем, что ли, совести нет? – Влад впервые повышает голос, и я понимаю – все это время он просто сдерживался.

– Не смей орать на меня в моем доме, – отвечает Эдгар, наливая прозрачную жидкость в две рюмки.

Моя внутренняя тишина нарушается шепотом надежды.

– Какого хрена! Ты же сам хочешь, чтобы она поскорее очухалась…

Эдгар резко выпивает алкоголь и отвечает тихим, утробным голосом.

– Потому что стоит мне дать ей телефон, она тут же наберет матери или еще кому-то, сюда народа понабежит, устроят проходной двор…

– А если не понабежит? Неужели ты правда хотел, чтобы она… – голос Влада затихает, но окончание фразы повисает в воздухе. «Умерла» – я понимаю это без слов.

Конечно, он хотел, чтобы я умерла.

– Так бросил бы ее в море! На черта вытащил на берег!

– Я же не мог, ты знаешь! – Эдгар оборачивается и прожигает взглядом врача.