Луна. Укройся волнами, начни сначала

Но эти срезы, конечно, не такие уж серьезные и нужны лишь для того, чтобы проверить знания детей после долгих каникул. За лето, как известно, из юных голов может вылететь все, что угодно.

И влететь тоже.

Пока Лунаи нервно поправляет юбку и прикрывает синяки на ногах длинным подолом, остальные девчонки класса посматривают на нее с усмешкой и перешептываются.

Звонок на урок уже прозвенел, но учителя математики Вагаршака Арсеновича еще нет в классе.

– Луна, эй, ты что, боишься, что кого-то возбудят твои колени? – веселый голос Зарины раздается с третьего ряда. – Какая ты стала самоуверенная!

Секунду назад Лунаи успокаивала свои мысли и настраивалась на срез. Ведь написать его на достойную оценку – труд для нее. Девушка испытывает сложности в боях с царицей наук, математикой. Но голос одноклассницы вырывает Луну из трепетного спокойствия и выстреливает в десятку – щеки молниеносно вспыхивают алой краской.

В последний раз одернув юбку, Луна выпрямляется на стуле и, всего на миг встретившись с острым взглядом Зарины, опускает глаза на маленькие клетки открытой тетради.

– Твои щиколотки тоже великолепны! – в следующую секунду подключается Даяна. – Может, и их прикроешь, чтобы никого не довести до греха?

Все смеются.

Клетки в тетради начинают скакать перед глазами.

Но Луна молчит, как всегда, распахивая перед всеми свое бессилие. Она бросает опасливый взгляд на одноклассников: парни смотрят на нее с неприятной ухмылкой, девчонки хихикают и болтают, Зарина, не сводя с Лунаи глаз, наклоняется к Весте, аккуратно вынимает из уха подруги вечный наушник и что-то шепчет – наверное, повторяет искрометную шутку, которую Веста могла пропустить, слушая музыку.

Вы думаете, Лунаи не хотела бы ответить на дерзость? Не хотела бы поставить выскочек на место и защититься от нападок на ее внешность, ее обычаи, ее вечные длинные юбки?

Хотела бы, но мягкости и простоты в девушке больше, чем уверенности в своих силах, поэтому она снова молчит, проглотив зарождающиеся слезы и прижав холодные пальцы к горящим щекам.

Глава 8. Луна, прошлое

Пока Вагаршак Арсенович пишет на доске задания, я, не отрываясь, смотрю на движения его пальцев, сжимающих мел, и пытаюсь не думать о юбке, о коленях и о щиколотках, на которые без моего согласия вдруг посмотрел весь класс.

Делаю глубокий вдох, чтобы не разрыдаться.

Неужели они больше ни о чем не могут думать! Ни о чем не могут говорить!

«Озабоченные свиньи!» – в мыслях проносится голос отца. Он всегда говорит так, когда видит, как парочки целуются на улице, или когда в фильме встречается пошлая шутка.

Голос учителя уже расплывается по классу, но я не могу понять, что он говорит.

Взмахом руки Вагаршак Арсенович делит класс на ряды. Я понимаю лишь то, что мой ряд – это первый вариант, и начинаю переписывать задачи на двойной листок.

Мои ноги дрожат, щеки пылают.

Но я глубоко, до скрипа в груди, вдыхаю нагревшийся воздух и нагоняю ускользнувшее спокойствие.

Я готовилась, я учила, я справлюсь.

Мысленно отгораживаюсь от класса и один за другим просматриваю записанные примеры. Я понимаю, каким должен быть ход рассуждений, я знаю принцип, все лето я решала именно такие, а некоторые из них даже абсолютно совпадают.

С уверенностью я вычисляю первый пример, второй, третий – всего их двадцать, а решение дается мне так легко, что даже приятно и немного смешно от того, как сильно я волновалась из-за этого среза.

В последней четверти прошлого года по математике у меня вышло три.

И хотя я изо всех сил старалась впитать материал, каждую контрольную писала на три или даже на три с минусом. Мне казалось, что это какой-то злой розыгрыш, ведь в моменте контрольной я все понимала, а в итоге решение всегда было неверным.

Отец не нанял мне репетитора, несмотря на мамины уговоры. Он говорил и продолжает говорить, что репетиторы – это позор. Что это подтверждение тупости ребенка и тупости матери ребенка, которая не способна ему помочь.

Из его уст не раз звучало, что мы с мамой безмозглые, никчемные, пустоголовые, а наше место только у кастрюли или швабры.

Но сейчас все по-другому. Сейчас, когда ответы так легко выскакивают из-под моей ручки и встают в маленькие клетки, я верю – все будет совсем иначе и отец признает, что я не безнадежна.

Глава 9. Вечерний улов

Нос лодки рывком заходит на берег между угрюмыми валунами.

Мужчина бросает весла в уключины и, опершись о корму, выпрыгивает на мель.

Недвижимо я сижу на том же месте и смотрю то на своего спасителя – ни одна мышца на его лице не дрогнет сочувствием, – то на берег: мрачный, безлюдный, очерченный линией тропического леса.

Леса густого, как навалившийся на меня ужас.

Крепкие, покрытые темными линиями мозолей руки скручивают сеть и наматывают ее на локоть.

В узких ячейках трепыхаются две рыбешки, маленькие, но каким-то образом умудрившиеся попасться.

Быстро выдернув за хвост одну, а затем вторую, мужчина с силой и злостью бросает их в море.

Значит, он рыбак. И сегодняшний улов не принес ничего хорошего. Возможно, он зол из-за этого? Или причина все-таки во мне?