Луна в Водолее

А когда Юрий Донцов, принимавший самое деятельное участие в похоронах художника, напомнил, что только после визита Хлопушина в мэрию — как же! не настолько гранд-секретарша была очарована и увлечена Гневицким, чтобы забыть о собственной выгоде! — решился вопрос о месте на Старом кладбище, то новоявленному бизнесмену собравшиеся были готовы не то что сказать «ура», но и пропеть «осанну». Тем боле — в свете той роли, которую он сыграл и в освобождении Окаёмова, и в поисках убийцы художника. А когда в Танечкину квартиру явился мастер, чтобы установить ей домашний телефон, тут — вообще! Подогретый алкоголем восторг собравшихся единодушно произвёл Виктора Евгеньевича в чудотворцы! В добрые волшебники! Ведь в Великореченске в общей очереди на телефонный номер стоять, как правило, приходилось не менее пятнадцати лет! А тут — будьте любезны! — не прошло и восьми… Самое настоящее колдовство — не правда ли?

Однако, к некоторому огорчению большинства гостей — и немалой, разумеется, ими обоими скрытой радости артистки и Льва Ивановича — этот визит прервал затянувшиеся посиделки: до завтра, Танечка! не будем мешать… позвони, знаешь… телефон, Танечка, обмоем после! до свидания, Лев Иванович! посошок на дорожку! а Валечке — Царство Небесное! вопреки всем злопыхателям!

Когда, после ухода гостей установив подаренный Хлопушиным аппарат, (нет, нет! какие деньги! за всё заплачено!) телефонный мастер тоже покинул Танечкину квартиру и астролог с артисткой остались одни, — Господи, наконец-то! — то… первым делом Танечка уложила Окаёмова спать!

(Никаких, Лёвушка, возражений! Ты теперь мой, а что требуется мужчине — женщина всегда знает лучше! Что? Тиранка? Не тиранка, а повелительница! Которой ты добровольно — учти, Лёвушка, добровольно! — делегировал некоторые из своих прав и обязанностей. В частности — заботиться о твоём здоровье. И — соответственно — сне и отдыхе. Нет, Лёвушка, постараюсь не злоупотреблять! Ах, нам женщинам только положи палец в рот? Поговори у меня, противный мальчишка! Что? Это я — вредная девчонка? А хотя бы и так! Согласна, Лёвушка, быть кем угодно — лишь бы ты чувствовал себя хорошо! Как я могу знать, что именно для тебя хорошо? Не беспокойся, Лёвушка, знаю! Сейчас, например — поспать не менее трёх часов! Выспался, говоришь, предыдущей ночью? Ну да! Какой в милиции сон! Нет уж! Дома, в мягкой постельке и под моим присмотром! И вообще, негодник, не вредничай! Ведь всё равно… «прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я»!)

Эта шуточная ссылка на «Мастера и Маргариту», сдобрив Танечкину настойчивость необходимой щепоткой юмора, примирила Окаёмова с навязываемой ему ролью «ребёнка» — отчего бы немножечко и не подыграть расшалившейся женщине? — и, добродушно проворчав нечто не совсем лестное и о современном феминизме вообще, и о тесно с ним связанном комплексе «ласкового тирана» в частности, астролог лёг в заботливо расстеленную Татьяной постель и, положив голову на подушку, сразу заснул. И это притом, что засыпать для Окаёмова всегда было проблемой.

Чуть ли не гипнотически усыпив Льва Ивановича, переполненная любовью женщина — наконец-то! свершилось! вымечтанный с детства седобородый принц отныне её! навсегда! навеки! и в этой жизни, и в той! — прихватив телефонный аппарат, выскользнула на кухню: следовало поблагодарить Хлопушина, заодно договорившись о возвращении сотового — небось, Нинель Сергеевна заждалась драгоценную для неё игрушку?

А когда около восьми вечера астролог проснулся — на редкость отдохнувшим и удивительно бодрым! — то, после душа и ужина, был Танечкой вновь водворён в постель.

И хотя в пятницу Льву Ивановичу казалось, что на земле большего эротического блаженства быть не может — когда, вторя любовникам, от страсти вздрагивали далёкие звёзды, а явившиеся купидоны сладостно пронзали их тела тысячами певучих стрел — оказалось, что может. Объявив себя хозяйкой любовного ложа, — нет, нет, Лёвушка! свою индивидуальность выражать будешь завтра! а сегодня — только по-моему! ведь я тебя ждала тысячу лет! так что, негодник, не вредничай! ах, видите ли, не ловко? в постели всё ловко! всё можно и ничего не стыдно! лишь бы нравилось обоим! — молодая искушённая женщина устроила настоящее сексуальное пиршество. До основание потрясшее стареющего, конечно, не совсем наивного, но, как выяснилось, всё ещё сильно связанного многими условностями мужчину.

И после этой, переместившей его уже не на десять миллиардов световых лет, а за границы видимой вселенной вообще, любовной бури заново рождающемуся агностику-Окаёмову первым делом вдруг пришло в голову поблагодарить Бога: спасибо, Господи! За дарованное мне ещё в этой жизни неземное блаженство! Когда, простираясь до самых далёких звёзд, тёмное пламя земной любви очищается неугасимым светом любви небесной!