Луна Верховного. Том 3

Рамон замолкает, Альма молчит в ответ, а я затаила дыхание вместе с остальными.

– Не приближайся, – новый приказ от психопатки, но какой-то уже не такой уверенный, вялый. Кажется, ее окончательно добило убаюкивание Сары. – Я ведь могу убить Афину.

«Нет!»

«Она не убьет ее, nena. Успокойся».

– Не убьешь, Альма. Ты ее тоже полюбила, а еще она особенная. Уникальная. Она уже стала твоей семьей.

– Которую ты хочешь у меня забрать.

– Которую я хочу подержать на руках. Я ведь ее отец. Благодаря тебе я долгое время был лишен детей.

Альма раздумывает всего мгновение, а потом вскидывает руку и направляет пистолет на меня.

– Так давай мы будем ей родителями, – говорит и без предупреждения стреляет.

Меня прошивает насквозь: словно жало в сердце вонзили. Острое, яд которого тут же растекается обжигающей кислотой во всем теле. Я инстинктивно поднимаю руку в попытке схватиться за иглу, вытащить ее из груди, избавиться от нее… но натыкаюсь на пустоту.

Жала нет.

И эта боль не моя.

– Нет!

И крик тоже не мой.

Меня скручивает от того, что Рамон падает на колени. Он снова заслонил меня собой. Осознание, что это его боль, совсем не помогает. Как и то, что нужно подняться, бороться с теперь уже безоружной Альмой, а все, чего мне хочется – это ползти к Рамону. Забрать его боль. Вытащить жало. Вытащить эту отраву.

Мой мир словно замедляется. Я хочу вдохнуть, но у меня не получается. Вижу, как растекается красное пятно на груди Рамона, кляксой расходясь в разные стороны от смертоносной иглы: я, кажется, все-таки оказываюсь возле него, поэтому вижу все это очень хорошо. Отчетливо. Как и то, что лицо Альмы искажает страдание, это она раскрывает широко-широко рот и кричит, разбудив, напугав малышку.

– Только не ты! – кричит она. – Лучше бы дал умереть этой сучке!

Она смотрит на меня с ненавистью, а я вижу только кровь, кровь, кровь. И мои ладони в крови. Почему так много крови? Нужно встать, забрать у этой сумасшедшей Сару, но у меня словно отказывают инстинкты. Я отказываюсь верить в происходящее, мой мозг будто отдает приказы, а до тела они не доходят, сковав меня по рукам и ногам, запечатав в моем человеческом аватаре.

Альму сбивает с ног один из вервольфов джайо, а второй перехватывает Сару за комбинезончик и уносит в угол. В безопасное место. Безумная волчица продолжает надрываться, но ее вопли, ее угрозы проходят мимо меня. Я тянусь к ядовитой спице в груди истинного.

Коснуться иглы мне не позволяет Хантер, вздергивая за подмышки, оттаскивает от Рамона.

– Ты рехнулась, Ви? Хочешь, чтобы Сара и второго родителя лишилась?

Временной пузырь словно лопается, и мир разом ускоряется. Я делаю вдох, и он обжигает легкие. Боль в груди не позволяет нормально дышать.

– Сара! – выдыхаю я. – Где Сара?

– Она здесь, – ко мне выступает Зен, протягивая мне малышку. Маленькая. Моя маленькая красавица. Она не плачет, только таращит глаза на меня и на парня. Почувствовала присутствие альфы и успокоилась? Может быть.

Я касаюсь темного пуха волосиков на ее голове, жадно впитываю все детские черточки. Какая же она кроха: маленькие ручки, маленькие ножки, а носик вовсе как мелкая розовая пуговка. Мне хочется обнять ее и разрыдаться. Потому что не так я представляла нашу встречу. Не такой ценой.

– Ты можешь позаботиться о ней? – прошу Зена чуть ли не шепотом, звучать громче у меня не получается из-за сжимающегося внутри кулака боли, который будто скручивает все внутренности.

Он кивает, а я бросаюсь к скрученной, скулящей на полу Альме.

– Сучка здесь ты! – рявкаю, даже сила на это находится. – Где противоядие? Оно должно быть. Давай его, иначе твой уникальный волк, твой любимчик так и погибнет.

Я жесткая. Я злая. Но мне ее не жаль. Не жаль это воющее существо, которое даже не наслаждается своим безумным триумфом.

– Его нет, – качает она головой, когда я трясу гадину. – Я его убила.

Вот дрянь, а не волчица!

Я отталкиваю ее и снова прорываюсь к Рамону и окружившим его вервольфам.

– Венера! – грозно окликает меня Хантер, но я огрызаюсь в ответ:

– Я не собираюсь умирать. – Упав на колени рядом с ним, обхватываю его голову, заглядываю в мутные от боли и действия яда глаза и прошу: – И ты не умирай, Рамон. Пожалуйста. Борись с этим! Ты же ужасный волк. Уникальный.

– Боюсь, смерть… в этот раз меня… не отпустит. – По слову на выдохе, и по нашей связи я чувствую, чего ему стоит каждое. С каким трудом они даются, и мне хочется завыть от этой боли и бессилия. Выть я, может, и не вою, но слезы катятся по щекам, будто вода.

– Отпустит. Каждый раз отпускает. Наверное, у вас с ней такая договоренность. – Какой бред я несу! – У тебя теперь есть дочь. Есть ради чего жить. – Я глажу его по щекам, по лбу, по губам, и чувствую, какой он горячий, просто огненный. У вервольфов высокая температура, но не настолько. – Тебе надо обернуться, чтобы регенерация шла быстрее.

– Я не смогу, nena, – выдыхает он через зубы. – Эта дрянь… все силы… забрала.