Луна во второй четверти

— Не в том дело, — с досадой сказал Шерстобитов, — Видел? Рамка повернулась, чуть из рук не выскочила! Центр аномалии — могила эта! Я на поляну вышел, она как рванет… Крутнулась несколько раз -и прямо сюда!

— Да ты как могилу увидел, мышцы сами отреагировали…

Шерстобитов покачал головой.

— Только не у меня. А погребение нужно бы вскрыть. Я, разумеется, далек от мысли, что тут нечеловек захоронен, но, возможно, какие-то артефакты…

Пудик сжал кулак.

— А это видел? Вот этот артефакт? Ты знаешь, что с нами местные сделают, если мы могилу разроем? Фокс Малдер недоделанный!

Шерстобитов сдался.

— Ладно. По возвращении на базу опросим Угрюмовых. Ветеринара опросим. А пробы возьмем. Давай пробирку, Кобринский. И шпатель.

— Я все там оставил, — смутился Артем, — Ты так кричал…

— Вот они, ваши пробирки, — Меланюк присоединился к остальным, осторожно поставил на землю коробку со штативами…

— Зачем, я бы сам сбегал… Как вы, Игорь Оскарович?

— Уже лучше, Артем, спасибо… Я же говорил, пройдет.

Шерстобитову не было никакого дела ни до появления Меланюка, ни до его самочувствия. Опустившись на колени, он осторожно отколупнул шпателем щепотку грунта у подножия креста.

— Могила в устье Керети, — задумчиво проговорил Меланюк, — Надо же… Тут по преданию поп Варламий убитую жену похоронил. Она ему изменила с каким-то скандинавом, фарлафом по-ихнему, он ее и убил. А потом положил в лодью, поставил парус и уплыл в море. Долго плыл, любовался на ее прекрасное лицо, колыбельные песни ей пел… пока где-то тут к берегу не причалил. Отпел, похоронил… а сам неподалеку скит построил.

Он усмехнулся.

— Впрочем, по другой версии он так к берегу и не причалил. Вечно плавает по Северному морю, вечно любуется на прекрасный лик своей жены. Как туман с моря идет, значит, Варламова лодья где-то поблизости.

Он осторожно провел ладонью по сухому, неожиданно теплому дереву.

— Впрочем, это давно было. В шестнадцатом веке. Так что это наверняка не та могила. Погодите-ка…

1899— 1934 -надпись была сглажена не столько временем, сколько дождем и ветром.

— Ты гляди, — заметил Пудик, — совсем молодым умер!

— Почему ты думаешь, что это он, — обиделась Варвара, — а может, она?

— Не знаю… почему-то так подумалось… а фамилия?

Меланюк вновь мягко провел пальцами по поверхности доски.

— Ба…Баже… нет, не прочтешь. Но я думаю, Баженов либо Баженин. На Севере это распространенные фамилии.

— Порядок, — Шерстобитов аккуратно упаковал пробирки, — можно двигаться.

— Домой, — уточнил Пудик, — а то так и будем до ночи по кустам шарить.

— Не веришь, значит, в уфологию? — спросил Артем.

— Всю эту уфологию спецслужбы запустили — для отвода глаз. Тут испытания проводили… а потом людям зеленые человечки мерещатся.

— В принципе я согласен. Но вот скажи — как он на могилу вышел?

— Откуда я знаю? Тропа вывела… и вообще — при чем тут тарелки? Могила — она и есть могила. Он бы кого — пришельца откопал? Мертвяка бы и откопал. Почва торфяная, он, может, и не разложился даже. Может, в таких вот местах и остается, типа, остаточный след от сильных эмоций. Люди-то хоронили… плакали, убивались. Он это и засек, Чингачгук наш…

— Интересно, — задумался Артем, — а на той, другой могиле?

— Так он же говорил, — степенно пояснил все помнивший и все замечавший Пудик, — там тоже центр. Аномалии. Кольцевой. И вообще — это братцы мои, не триллер. Это хоррор. Вон, лунища какая!

Огромная, багровая луна с чуть бугристыми краями повисла над морем. Один край был чуть-чуть срезан. Если буквой Р, вспомнила Варвара, то растет. Если буквой С, то стареет. Луна была буквой Р.

— Знаешь, что бывает с теми, кто по кладбищам ночью шастает?

— Они находят зарытые сокровища, — успокоил Меланюк, — а потом живут долго и счастливо…

***

С угрюмовского подворья доносились голоса. Одинаковые. Казалось, кто-то говорит сам с собой, меняя лишь интонацию. Иван ронял слова веско и негромко, брат отвечал ему возбужденно и невнятно.

— Похоже, — констатировал Пудик, — дядя Федор опять разбушевался.

С подворья, раздраженно хлопнув калиткой, вылетел Иван. Федор брел за ним — пошатываясь, но на вполне приличной скорости.

— Не дам, сказано! — отрезал на ходу Иван — не дам. И не проси.

— Заработанное прошу, — привычно завел Федор. — Мне чужого не нать.

— В октябре выплачу. К Михайлову дню. Как договаривались.

— В Чупу хочу. К вдове поеду. Мне ваше семейство проклятое вот где…

— Какой вдове? — горько сказал Иван, — кому ты нужон? Нешто она, вдова, такую пьянь ждать будет? Укатила она, давно уже на Украину свою укатила.

— И я на Украину поеду. Домик куплю.

— Какой домик? На какие шиши? Ты ж все пропил…

— Вдова даст.

— Держи карман шире…

Угрюмов-первый развернулся и, двинулся к причалу. Со злостью запустив мотор, он дал полукруг и умчался в направлении далеких островов.

Федор растерянно потоптался на месте, потом обернулся.

— А вы чего вылупились? — мрачно спросил он.

Пудик пожал плечами.

— Орешь ты уж очень, дядя Федор…

— Так и ты б заорал… Я в город хочу, ясно? Вдова там у меня.

— Ну и поехал бы.