Луна во второй четверти

— Ты бы видела его лицо, когда мы нашли Вадима! — упорствовал Артем, — Так сыграть невозможно!

— Может, он вообще не помнил, как убивал! Когда был ну, волком…

— Волки, как правило, не бьют камнем по затылку. Нет у них такой продвинутой привычки. И воды боятся.

Они молча посмотрели друг на друга. Пудик, нахмурившись, надвинул на лоб неразлучную шапчонку. Потом сказал:

— А! Понял!

— Ты тоже? — печально спросил Артем.

Они, словно по команде, повернулись к боковой полке. Поезд чуть замедлил ход — по лицам проносились полосы, отброшенные тусклыми фонарями, лес расступился, на мокром косогоре выплыла из тьмы залитая дождем бревенчатая постройка, выплыла и пропала. В ряду темных окон одно было завешено розовой занавеской и мягко светилось.

И тут люди живут, — ни с того ни сего подумала Варвара.

— Вы чего, мальчики?

— Ничего, — пожал плечами Пудик, — ты это… посиди тут, ладно?

Анджей не спал. Сидел на своей полке, молча смотрел на них.

Пудик тоже смотрел на него, прищурив и без того узкие глаза.

Потом сказал:

— Выйдем.

В тамбуре было сыро и грязно. Дверь лязгала при каждом толчке. Из туалета воняло хлоркой.

Анджей засунул руки в карманы, привалился к стенке.

— Ну что?

— Ты сказал, он часы у тебя одолжил? Механические?

— Ну да, — спокойно подтвердил Анджей.

— У него были часы на руке, Анджей. Его часы, на батарейках.

— Он сравнить хотел, — пояснил Анджей, — мол, одни должны обязательно остановиться. Вы чего?

— Чью ты майку принес тогда? Свою? То-то бедный пес не понимал, чего от него хотят…

Анджей молчал.

— Отправил тебя обратно? Еще чего! Наоборот — решил, наверное, что ты, наконец-то взялся за ум и все наладится. Вы были вдвоем, вышли вместе и пошли вместе, иначе он бы не подпустил никого сзади. Он же знал, что тут чужак бродит. На посторонний шум он бы сразу обернулся. Так, Сашка?

— Типа, да, — неохотно согласился Пудик.

— Он, должно быть, велел тебе стоять рядом, а сам стал вынимать оборудование из рюкзака. Тогда ты его и ударил. На поляне, там все хорошо просматривалось, и он расслабился. Тогда ты часы и потерял. Когда оттаскивал его.

— Слишком долго шарить в траве, — пояснил Анджей, — времени не было. Чертова рамка! Если бы вы мне не сунули эту рамку, в жизни бы не нашли. Не понимаю, как оно вышло…

— Да просто потому, что мы не знали, а ты знал. Вот и все. Но зачем, Анджей, зачем?

Анджей молчал.

Холодные путевые огни косо прошли по его лицу.

— Все равно вы ничего не докажете, — сказал, наконец, он.

— Верно, не докажем… но — зачем?

— Ты, Темочка, никогда не знал, что это такое, жить впятером в одной комнате… Папаша — алкаш, хуже того Федора… Трамвай его зарезал в восемьдесят пятом, мать бутылки по помойкам собирала… Что такое сутками не жрать, ты не знал? А брата олигофрена у тебя не было, не удружили родители?

— А Вадим-то тут причем?

— Вадька, паскуда, на своем химфаке химичил… Зарабатывал на уфологию. Дурь они гнали, а толкать кому? Сами разве будут подставляться, чистоплюи поганые? Они ж выше этого, они ради дела! А денежки-то нужны — на все эти тонкие материи. Генератор, мать его, Кенига, осциллограф, камера… все бабок стоит. Я и толкал. Свой процент имел, понятное дело, но и Вадька, сволочь вот так меня держал… Короче, толкнул я партию, а бабки растратил… красиво пожить захотел… Он и взял меня в оборот — мол, будешь на меня пахать, шестерить будешь. Вот я тюки с пробирками за ним и таскал по нашей необъятной родине. А потом поприжали их там, кого замели, кто затаился. Вадька отмазался как-то. Ну и я. Пронесло. Но деваться-то все равно некуда — если б я хоть пикнул, они бы мне такое устроили… они ж там как секта, один за всех, все за одного! А тут Лерке, дуре, волк примерещился… я и подумал — хоть бы Вадьку этот волк задрал к чертям собачьим! А потом и осенило меня — зачем волк? Я и сам могу… Вот она, свобода… И все в расчете! Никто никому не должен.

— Понятно, — брезгливо произнес Артем.

— Что тебе понятно, ты, сыночек маменькин? Пудик, вон, качок люберецкий, за братаном своим хвостом ходил, тронуть шпана боялась, а меня братан по пьяни… — он замолчал, горько махнул рукой.

Поезд вновь покачнулся и встал. Железная дверь с грохотом приоткрылась. За ней освещенный одиноким фонарем виднелся бревенчатый вокзал и мокрый, залитый дождем перрон.

— Лоухи, — сказал Артем. — Стоянка две минуты.

— Двух минут мне хватит, — сказал Анджей, — Адье, панове.

Он спрыгнул со ступеньки, поднял воротник куртки и, не оглядываясь, ушел в ночь.

Поезд вновь тяжко вздохнул, страгиваясь с места.

— Это вы, мальчики? — Варвара сидела на полке, зябко кутаясь в куртку, — а где Анджей?

— А он решил тут сойти, — пожал плечами Пудик, — говорит, понравилось ему тут. Мол, трудности, романтика…

Варвара настороженно всматривалась в его непроницаемое лицо.

— Я… не понимаю. Почему вы ничего не хотите сказать? Темка!

— Ну, это такое дело, — осторожно проговорил Артем, покосившись на Леру.

Та, по-прежнему не открывая глаз, проговорила:

— Он убил его, знаю.

— Ты знала? — уставился на нее Артем.

Та распахнула глаза. Они были темными и ничего не выражали. Как два пустых колодца.