Читаем Луна запуталась в березе полностью

Пашозеро я проехал ходом, свернул в деревню Чогу, отпер замок в избе, на берегу одноименной речки, пустил собаку в избу. То есть сначала привязал ее к изгороди, чтобы выгулялась, после в избу. Взял топор, порубил рухнувшую изгороду, затопил в избе железную круглую печку. Принес трехлитровую банку сливового сока с мякотью, купленную по дороге, предложил собаке подкрепиться этим нектаром (и сам подкрепился). Собака сунула нос в миску, отошла в сторону, посмотрела на меня с обидой. Вот ведь, малину ест за милую душу, а сливой побрезговала.

Изба-то в Чоге моя, мной купленная в совхозе у Соболя. Третья моя изба. Как ни крути, а в брошенной деревне жить скучно. Чога — пока живая.

Постучали в дверь:

— Можно к вам? Это я, ваш сосед, Михалевич Дмитрий Семенович, доктор технических наук. Мы с вами встречались у Игоря Большакова, помните?

— Помню, помню, как же.

— Прошу пожаловать к нам на ужин.

— Покорно благодарю.

Жена доктора наук подала на стол большую сковородку с жареным мясом.

— Извините, — повинился доктор наук, — позавчера я убил медведя. Это — медвежатина.

Поели медвежатины. Речь зашла о моей собаке.

— А мы уже все знаем про вашу собаку, — сказал Дмитрий Семенович. — И хозяина ей нашли. Хороший парень Валера, сантехник.

Медвежатины хватило и нам, и собаке Песси. Ночью она долго пережевывала медвежье мясо, впервые в жизни. Дай ей Бог не в последний раз.

Я тоже не спал, лежал на разостланном на полу плаще, грел ноги о печь.

Утром приехал сантехник Валера, на мотоцикле с коляской. Я описал ему все превосходные качества его будущей собаки.

— А что, сучка? — спросил Валера.

Отрицать этот факт я, естественно, не мог.

— Я думал, кобель, — сказал Валера. В избе повисло молчание.

Я пережил примерно вот что: когда-то, бывало, снесешь рассказ в журнал и ждешь: возьмут, не возьмут. Хотя тогда так остро не переживалось.

Валера молча снял с шеи собаки мой самодельный ошейник, надел свой, приготовленный, вывел собаку на поводке, усадил в коляску и...

Теперь что же? Теперь до нового лета.

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное