Лунатики

Гнев Джека растаял в дым. Джек притянул Лили к себе и опять начал поглаживать ее крылья, там, где они прирастали к спине. Теперь он не останавливался, когда падали перья.

– Все хорошо, – сказал он, но знал, что это неправда. Конечно, все плохо. Что бы это ни было, все шло не так.

– Моя ошибка, – сказала Лили глухим голосом.

– Что? – спросил Джек. – Что может быть твоей ошибкой? Ты же богиня, помнишь?

Но его руки почувствовали ее слабость, а Джек никогда не чувствовал ничего подобного прежде. Он поразился, поняв, что сейчас он, похоже, в физическом смысле сильней ее.

– Арти и Кэти – моя ошибка, – сказала Лили. – И Кэролин и Стивен. И то, что Стивен хочет Хэлли. И ты меня возненавидишь из-за всего этого.

Джек смутился. Он знал, что Стивен без памяти влюбился в Хэлли, но остального не понимал.

– О чем ты?

Лили опять взглянула на него, но на сей раз он увидел в ее глазах лишь темноту.

– Твои друзья делают вещи, которые им не пойдут на пользу, и все это из-за меня. Поэтому ты меня возненавидишь.

Джек никогда прежде не слышал, чтобы Лили так говорила. Это было просто не в характере той богини, которую он знал. Звучало почти как… почти как будто она просто женщина, а он – просто мужчина.

При этой мысли он почувствовал то, чего никогда не чувствовал прежде. До сих пор он желал и обожал Лили. И он по-прежнему желал и обожал ее… но теперь появилось что-то другое.

Он хотел защищать ее.

Такая мысль, такое чувство посетило его впервые. Защищать богиню? От чего?

Но теперь Лили казалась другой. Она была другой.

– Послушай, – сказал он. – Во-первых, даже если у моих друзей есть проблемы, это еще не конец света. Они и раньше совали задницы в раскаленное масло и сами себя поджаривали.

Лили дрожала.

– Но не из-за меня.

– Откуда ты можешь знать, что это из-за тебя, – сказал Джек. – Люди вполне способны совершать глупости и без помощи потусторонних сил. Я хочу сказать – ты же не можешь все к черту бросить и каждую минуту следить, что они делают и почему. Сейчас они шепчут молитву Владыке Мира, а в следующую минуту рубят пальцы монахине с криком: «Скажи нам, где скрываются мятежники!» Или сейчас они уверены, что будут навеки счастливы с этим человеком, а в следующую минуту уже трахаются с тем, с кем только что познакомились в прачечной. И независимо от того, сколько столетий ты наблюдаешь нас на Земле, вряд ли даже ты можешь знать, что заставляет нас вести себя так или иначе.

– Но я знаю, – сказала Лили дрожащим голосом. – Я же богиня, Джек.

Джек коснулся ее щеки и, к своему удивлению, обнаружил, что она мокрая.

– Я знаю, кто ты, – сказал он. – Но это еще не значит, что ты не можешь быть не права.

– Нет, – сказала Лили, – именно это и значит. Я призналась тебе два месяца назад, что есть вещи, касающиеся смертных, которых я не понимаю, – но в вещах, которые я понимаю, я права всегда. – Она вздохнула. – Я думала, это просто часть моего существа. Но теперь я думаю, что это, наверное, проклятие. Поскольку, если бы я не была всегда права, я могла бы надеяться, что… что ты не возненавидишь меня.

– Теперь гляди, – сказал Джек, – я докажу, что ты не права. Потому что, даже если бы ты разрушила жизни людей, которые мне дороги, я бы никогда тебя не возненавидел. – Он сделал паузу, покачав головой. – Ты что, не понимаешь, Лили? Я до одури схожу по тебе с ума. Ты никак не можешь это изменить. Если я начал что-то большое, я не могу остановиться.

– Но ты останавливался раньше, – сказала Лили.

Джек опять слегка разозлился:

– Это неправда. Я всегда забочусь о тех, о ком начинал заботиться. Отношения могут измениться или даже закончиться, но это всегда выбор другого человека, не мой. И я все еще чувствую по отношению к нему то же самое. Я никогда не смог бы его возненавидеть.

Лили смотрела мимо него.

– Ты ненавидишь Натали, – прошептала она.

В череп Джека воткнулся ледяной прут и двинулся вниз по позвоночному столбу, замораживая его на миг, а может, и на час.

Тогда он шарахнулся от Лили и побежал к реке. Он думал лишь о том, как бы прыгнуть в воду. Он прыгнул бы так далеко, как только мог, миновал бы утес, деревья и дома богатых людей, а затем упал бы и погружался все глубже в холодную темноту Остинского озера, так глубоко, чтобы ничего не видеть, не слышать и не касаться и не беспокоиться больше ни о чем и ни о ком. Вместо этого он споткнулся о ржавый кабель на краю плато и кувырнулся с утеса, падая вниз на лесные заросли. Он понял, что сейчас умрет на острых ветках, как те пьяницы.

Но тут его что-то подхватило и понесло вперед. Он увидел в воде отражение Луны и звезд и свое белое тело, висящее в небе. По его щеке скользнуло перо, и пока он наблюдал, как оно по спирали падает в реку, он понял, что сделал глупость и что Лили его спасла. Он знал, что Лили сбросила обувь и схватила его, потому что чувствовал на правой лодыжке ее когти. Его левая нога – и все остальное – болталось в воздухе.

Теперь он дрожал, несмотря на душную техасскую ночь, и меньше всего хотел бы оказаться в воде, которая выглядела такой темной и холодной.

Он был благодарен Лили. Как никогда.