Лунатики

После кинофильма они продолжили беседу на парковочной стоянке, а затем пошли вместе поужинать, а затем вместе легли в постель. В какой-то момент он сообщил, что юрист, и раскрыл, что зовут его Дуэйном. Тогда Хэлли ему сказала, что если его род занятий она еще может простить, то имя Дуэйн – это уже чересчур.

– Я буду называть тебя «Этот-Как-Тебя», если ты не против, – сказала она, думая при этом, что он и впрямь довольно симпатичен, несмотря на маленькое брюшко и уже намечавшуюся лысину.

– Прекрасно, – ответил он. – Тогда я буду называть тебя Холли.

– Ты не так произносишь, – попыталась она его поправить. – Меня зовут Хэлли, а не Холли.

Он усмехнулся и поцеловал ее, и она почувствовала что от него все еще пахнет жареной кукурузой из кинотеатра.

– Если тебе можно называть меня «Этот-Как-Тебя», то мне можно называть тебя Холли. Кстати, вспомни, что Харви Кейтел был не единственным голым актером в том фильме.

Хэлли сделала вид, что оскорблена.

– Я не уверена, что хочу называться именем актрисы, которая настолько ниже меня ростом. – Она поразмышляла с минутку. – Думаю, что могла бы называть тебя Харви, хотя это не намного лучше Дуэйна.

Он прижал ее к себе крепче.

– Разве ты не должна изображать из себя немую?

И некоторое время они действительно не говорили.

Остаток уикенда они провели вместе, и Хэлли наслаждалась каждой секундой. Она думала, что Этому-Как-Его тоже понравилось. Она даже думала, что, может, они решат увидеться снова.

Но, глядя на шесть широких полос света, которые отбрасывал вниз на перекресток искусственный лунный свет – единственный лунный свет, видимый сейчас из-за облаков, – Хэлли уже знала, что она и Этот-Как-Его в лучшем случае станут просто друзьями и, возможно, любовниками на час. О браке или даже о совместном проживании не могло быть и речи. Она даже сомневалась, что будут еженедельные обеды или трах, поскольку, как бы им ни было хорошо вместе, все бы изменилось, будь рядом Клео и Тони.

В этом часть проблемы, возникшей с Карлом Шугарманом. Хэлли думала, что могла бы в него влюбиться, но однажды вечером он говорил с Тони таким голосом, который можно было назвать отеческим. Голос не был ни придирчивым, ни даже командирским, но вместе с тем имел оттенок собственничества. И на этом все.

Ее дети принадлежали только ей. Больше никому.

И это означало, что, пока Клео и Тони не вырастут и не встанут на ноги, она не сможет ввести в семью мужчину. Попытка сделать это поставила бы перед ней и мужчиной неразрешимую дилемму. Карл Шугарман испортил их отношения, когда в его голосе прозвучала отеческая забота, но Этот-Как-Его мог бы испортить их так же легко, если бы в его голосе прозвучало безразличие. Мужчина мог бы найти точку идеального равновесия между этими двумя крайностями и некоторое время балансировать, но Хэлли сомневалась, что кто бы то ни было, будь он хоть святым, сумел бы продержаться долго. Томми не смог, и Карл Шугарман не смог, и Этот-Как-Его тоже не сможет.

Хэлли представляла себе лишь одного человека, который бы это смог, и этим человеком был Стивен Корман. Но не было ни малейшей возможности вступить со Стивеном в отношения такого рода. Хотя ей и льстило его влечение к ней, ответного влечения она не чувствовала. Она не знала почему – в нем же совсем не было недостатков. Вообще-то она думала, что он просто душка. Но только не для нее.

К тому же он женат на Кэти. А у Хэлли имелись правила на этот счет.

Такие вот дела. Ни один мужчина не мог отвечать ее требованиям. Пока ее дети оставались ее детьми, Хэлли обречена лишь на случайные связи. Не слишком-то радует, но такова цена, которую она заплатила за то, что у нее есть Клео и Тони… ну, она же не могла отвезти их за город и оставить там на обочине.

В результате поиграться в дом с Этим-Как-Его было довольно весело, но теперь с ним покончено. Через несколько минут настанет время отправляться домой и спуститься с небес на землю.

Хэлли улыбалась, а глаза ее слезились, пока она пристально глядела на Лунную Башню. По городу было разбросано еще шестнадцать, оставшихся от тридцати одной, возведенной в 1895 году. Тогда шесть углеродных ламп-фонарей на вершине каждой башни работали от электричества колорадской дамбы. Система освещения была так хороша, что Остин прославился как город вечного лунного света – и, следовательно, предположила Хэлли, как город вечного безумия. Переход на современные лампы дневного света, похоже, ничего не изменил.

Теперь она жалела, что они с Этим-Как-Его в субботу не сумели подняться на башню в западном университетском городке. Если бы они добрались до вершины, ей бы удалось открутить одну лампу. Тогда она подарила бы ее Джеку, чтобы он мог держать кусочек Луны у себя в квартире и таким образом сходить с ума и раздеваться в любое время и в закрытом помещении, а не раз в месяц на улице.