Лунка серебристая

Как-то ранней весной, путешествуя по реке Или на лодке, я увидел черный тугай. Здесь недавно прошел пожар, и от деревьев остались одни угрюмые черные стволы-скелеты. Пахло гарью. Птицы облетали этот страшный тугай, звери обходили стороной. Все живое отсюда навсегда исчезло. И только маленькая травка тянула к солнцу свои ярко-зеленые на черном фоне гари росточки. В этом тугае я и увидел муравьев-бегунков. Они бродили среди пепла, обгоревших палочек в тщетных поисках добычи. Бродили зря, голодные, растерянные. Удивительнее всего было то, что муравьи не бегали, а ползали размеренным шагом. Что стало с бегунками?

Когда-то очень давно река в этом месте нанесла песчаную косу и отошла в сторону. На косе поселились жители пустыни, устроили свои муравейники в земле и бегунки. А потом на косу стал наступать тугай. Колючая джида, каратуранга, перевитые густым ломоносом, завладели ею, и бегунок оказался в глухом лесу. Он был слишком привязан к своему гнезду, чтобы переселиться в другое место, изменил поведение и приспособился жить среди травинок, палочек, стволов деревьев и всякого лесного хлама. Но метаться так быстро, как в пустыне, здесь уже было невозможно, и муравьи-бегунки стали обычными муравьями-ползунками.

Теперь на месте сгоревшего тугая снова будет пустыня, и пройдет много времени, прежде чем муравьи научатся молниеносным броскам и коротким остановкам — давнему искусству своих предков — жителей пустыни.

Потерянная нога

Возле муравейника, как всегда, царит оживление: масса маленьких тружеников снует во всех направлениях. Но главное направление — тропинка, ведущая в заросли чингиля, к зеленой полоске тугаев вокруг ручейка. По ней и бегут добытчики с различной снедью в челюстях. Но и возле муравейника охотники не плошают.

Молоденькая кобылочка Пиргоморфа коника скакнула высоко и упала возле муравьиной кучи, в самую гущу ретивых разбойников. Спохватившись, еще раз прыгнула, зацепилась за узкий листочек. Но и там сидел муравей. Он не растерялся, не стал тратить времени и мгновенно схватил кобылку за заднюю ногу челюстями, уцепился за листик, потянул добычу изо всех сил и застыл от напряжения. В такой позе он будет хоть целую вечность, пока не подоспеет подмога.

Но развязка наступила неожиданно. Кобылка слегка накренилась набок, и… нога оторвалась и осталась в челюстях охотника.

А дальше все пошло по-мирному. Кобылка в несколько скачков унеслась от опасного места, а муравей-добытчик торжественно понес ногу в муравейник.

Лучше потерять ногу, да сохранить жизнь! Тем более, что когда придет время линять, вырастет новая нога.

Знакомый муравейник

Приезжая в Бартогой, я спешу проведать знакомый муравейник, муравья Формика нигриканс. Сперва иду по дороге, затем перехожу ручей, а потом стараюсь не сбиться с едва заметной тропинки. Лес все гуще, река шумит за лесом все громче, и когда в просвете между деревьями показываются красные скалы, тропинка выходит на маленькую, сверкающую под солнцем полянку с муравейником.

Весной этого года муравьи покинули свое старое жилище с очень неряшливой и разбросанной кучкой и переселились в основание куста барбариса. Новый муравейник выглядел отлично, палочки на нем были свежие, крупные, будто подобранные одна к другой, и сама кучка как новый дом с только что покрашенной крышей. Тогда на муравейнике царили оживление и счастливая деятельность.

Но сейчас… Что стало с муравейником за лето, каким он стал жалким! Кучка разворочена, палочки разбросаны в стороны, одиночные муравьи бесцельно бродят по верху. А песок возле муравейника весь истоптан следами фазанов. Так вот кто враг муравьев, вот почему маленькие жители леса переселились в основание колючего барбариса и, наконец, вот из-за чего в урочище Бартогой, как только установили егерский пост и стали охранять фазанов, один за другим исчезли муравейники! Теперь осенью фазаны особенно рьяно охотятся за муравьями. Они недурны как пища и хороши как лекарство против глистов.

Едва я присел возле разоренного муравейника, как с края полянки с криком взлетел большой петух-красавец, уселся на дерево и, поглядывая вниз, на спаниеля Зорьку, стал шумными криками выражать недовольство. Уж не он ли наследил на муравейнике?

Но едва я шевельнулся, как испуганная птица мигом сорвалась с дерева и стремительно понеслась прочь. С человеком шутить нельзя! Что может быть его опасней? Откуда было знать глупому фазану, что у меня за плечом всего лишь только фоторужье?

А Зорька носилась вокруг полянки в кустах и поднимала фазанов.

На шум примчалась сорока и стала молча по верху, от вершинки дерева к вершинке, летать за собакой. Так, по сороке да по фазанам я знал, где развлекается мой четвероногий спутник.

С сознанием выполненного долга, запыхавшаяся Зорька возвратилась на полянку и улеглась возле моих ног, а сорока с сухой вершины самого высокого дерева стала разглядывать меня, собаку и сидящих на деревьях фазанов. Потихоньку все фазаны подались в разные стороны.

Сороке стало скучно, и она тоже улетела.