Лунная девушка

Но, казалось, само Провидение позаботилось о том, чтобы в мире было достаточно испытаний. Если человек научился справляться с внутренними стихиями, то оставались внешние проблемы, контролировать которые он не мог. Одна из них дала всходы за тридцать три года до моего рождения — в исторический день 10 июня 1967-го, когда Земля получила первое послание с Марса, после которого две планеты оставались в постоянной дружеской связи, обмениваясь знаниями и учась друг у друга. В некоторых областях искусства и науки марсиане или барсумцы, как они себя называли, далеко обогнали нас. Хотя в некоторых других мы прогрессировали быстрее. Знания, которыми мы орбменивались, шли на пользу обоим мирам. Мы изучали их историю и привычки, а они — наши, хотя они знали о нас гораздо больше, чем мы о них. Новости с Марса всегда печатались в наших ежедневных газетах на первой полосе.

Они больше всего помогли нам на поприще медицины и аэронавтики, открыв нам секрет лечебных средств Барсума и знания о Восьмом Луче, больше известном землянам как Барсумский Луч. Теперь он имеется в герметичных контейнерах на каждом воздушном судне, отчего самолеты, зависящие от подъемной силы, безнадежно устарели.

То, что мы смогли обмениваться с марсианами информацией, заслуга бессмертного виргинца — Джона Картера, чье чудесное перемещение на Марс имело место 4 марта 1866 года, о чем знает каждый школьник двадцать первого века. Хотя не многие знают, что небольшая группка марсианских ученых, пытавшаяся связаться с Землей, совершила ошибку, объединившись в секретную организацию с политическими целями. И если бы не это, связь между двумя планетами могла появиться на полвека раньше, с тех пор, как они обратились к Джону Картеру, и тот изобрел нынешний интерпланетарный код.

Практически с самого начала больше всего всех привлекала теоретическая возможность обменяться визитами между землянами и барсумцами. Каждая из планет надеялась первой достичь цели, хотя никто не скрывал никакой информации, могущей помочь второй стороне в доведении до конца великого дела. Это было благородное, дружеское соперничество, и цель, ко времени моего выпуска из Воздушной Школы, как минимум — в теории, — казалась делом довольно простым. У нас был Восьмой Луч, двигатели, кислородные устройства, отработанные процессы восстановления. Все казалось готовым и идельно приспособленым для воздушного судна, отправляющегося на Марс, если бы Марс был единственной планетой в космосе. Но это было не так. Мы боялись Солнца и других планет.

В 2015-м Марс выслал корабль к Земле с экипажем из пяти человек и запасом продовольствия на десять лет. Была надежда, что при благоприятных обстоятельствах путешествие займет менее пяти лет после того, как судно наберет крейсерскую скорость — 1000 миль в час. Ко времени моего выпуска корабль сбился с курса почти в миллионе миль от цели, и в конце концов все смирились с мыслью, что он безвозвратно потерян. Его экипаж постоянно поддерживал связь с Землей и Марсом, продолжая надеяться на успех, но самые информированные лица в обоих мирах махнули на них рукой.

К этому времени наш корабль был почти готов, но правительство в Вашингтоне запретило экспедицию, когда стало понятно, что барсумский корабль обречен. Правильное решение, ведь наше судно было экипировано не лучше марсианского. Почти десять лет прошло, пока не был сделан новый шаг, появилась новая надежда на межпланетное путешествие в космосе. Это открытие сделал мой соученик — лейтенант-коммандер Ортис, один из самых гениальных людей, которых я когда-либо знал и одновременно один из самых бессовестных и относящихся ко мне, как минимум, несносно.

Мы вместе поступили в Воздушную Школу, он — из Нью Йорка, я — из Иллинойса, и с самого первого дня между нами обнаружился непреодолимый антагонизм, во всяком случае — с его стороны. Он наверняка усилился после целого ряда неблагоприятных обстоятельств в течение четырехлетнего пребывания под одной крышей. С самого начала Ортис не пользовался популярностью как у кадетов, так и у инструкторов и офицеров школы, а мне в этом отношении повезло. В различных атлетических упражнениях, в которых он считал себя непревзойденным мастером, к несчастью, главные призы получал я. В классе он затмевал нас всех — даже инструкторы были зачарованы его интеллектом. Но по мере того, как мы переходили из класса в класс, во время экзаменов я частенько превосходил его. Я всегда был старшим по званию, еще будучи кадетом, и при выпуске получил более высокое звание, чем он. Звание, не существовавшее долгие годы, и совсем недавно восстановленное.