Лунная Мелодия

Я будто оказалась на месте мамы, видела все ее глазами. Почувствовала, как по лицу побежали градом слезы.  Она знала, что он пришел, нарушено охранное заклятие вокруг дома. Она берет черный порошок, думает, это поможет. Он медленно, будто наслаждаясь трепетом жертвы, подходит. Не растерявшись, она бросает в него парализующую смесь, но это лишь сильнее его раззадоривает. Он смеется, спрашивает про бумаги. Его голос мне кажется знакомым, не могу вспомнить, к тому же из-за капюшона не в силах разглядеть черты его лица. Он хватает ее за горло, но получив отрицательный ответ, душит ее. Она берет его за руку и смеется в лицо своему убийце. На мои глаза попадается медальон с гербом, что висит на шее убийцы, он идентичен тому, что и на кольце. А значит, я права. Перед смертью происходит непонятное: мама будто стала терять силы, гаснуть на глазах, а перстень в ее руке начал светиться золотистым цветом. В предсмертных судорогах она стягивает тот с его руки. 

- Я тебя еще пожалел, Катариэль, - слышу сквозь шум в ушах голос убийцы, покидающего дом. В руке мама крепко сжимает перстень. Темнота, кажется, я теряю сознание. 

- Ну, дуреха, приходи в себя. Куда ты смотрел? Сделай же что-нибудь, если она умрет, я тебя лично этими руками задушу, - слышу ругань и угрозу, моментально узнаю голос Рикшата. 

Свежий воздух, мне на лицо льют ледяную воду, приоткрываю глаза и вижу склонившееся надо до мной лицо оборотня.

- Слава Богам, я уже собирался искусственное дыхание делать. 

- Настолько испугались, что решили пару минут подождать, - откашлявшись проговорила. 

- Доиграешься ты, расскажу все Аттиану, и достанется тебе и вам, уважаемый лер. 

- Расскажешь, не узнаешь, что там произошло, - тоже перешла на ты и сразу же взяла, как там, быка за рога. 

- И что ты там увидела, и как это сделала? - помогая мне подняться, засыпал вопросами следователь. 

- Вот как, нужна информация - включается следователь? - задала вопрос. 

- Включается взволнованный жених, которого хотели обмануть, - отвечая и помогая мне отряхиваться; некогда белое платье превратилось в серо-черное, местами белое. 

- Смерть мамы. 

- Как у тебя это получилось?- напряженно вглядываясь в меня, серьезно спросил Рикшат. 

- Не обращай внимание, - вмешался в разговор Кэррик, обращаясь ко мне. - Если бы он хорошо учился, то знал бы, что лунные могут пересматривать события прошлого.

- Так, - не удержался Рикшат. - Вы сейчас оба все мне рассказываете, - просматривая взглядом двор, его взор остановился на столике, где мы любили с мамой посидеть. 

- Хорошо, - согласилась, принимая помощь подняться.

Словно больной, мне помогли пройти к столику, усадили на стульчик, сам присел напротив в ожидании. Кэррик не отставал, присел рядом в ожидании рассказа. 

Рассказала я фактически все, утаив лишь часть про перстень и герб на шее убийцы.

- Единственное, я никак не могу понять одно: перед смертью он мою маму назвал Катариэль, а ее звали Катарина. И такое чувство, что они знакомы и очень давно.

- Тогда с порошком все становится на свои места, - как между прочим проговорил Рикшат. - Говоришь, давно знакомы, и Катариэль? Да, все еще запутанней, и пахнет это не очень, - потирая лоб, ответил оборотень. - Значит так, я сейчас самолично переношу вас в Академию, чтобы вам не вздумалось ненароком еще попутешествовать. И так и быть, Аттиану ничего не говорю, - приподнявшись и рукой приглашая нас сделать то же самое, он раздавил камень. 

Мы стояли посреди гостиной ректора. 

- А как я теперь выйду? - недоуменно оглядывая помещение, поинтересовалась я. 

- А зачем тебе выходить? У тебя выходной, сиди тут, у меня и так ощущение, что ты не все мне рассказала, малышка, - раздавив очередной камень, он исчез. Я перевела взгляд на декана, который со словами:

- Мне пора работать, - ретировался из комнаты.

 Я осталась одна. И тут чувство потери, которое я так глубоко прятала, подкатило к горлу, вырвался первый всхлип. Прикрыв рот ладонью, прошла в спальню. Хочу кричать, ругаться, громко орать, выплескивая свою боль. Горькие, жаркие слёзы бежали нескончаемым потоком, охватывает чувство одиночества, губы шепчут:

- Почему? За что? 

Опускаюсь на колени и только тут могу позволить себе дать волю слезам, здесь никто не услышит. Чувство потери, осознание этого вызывает щемящую, острую, мучительную боль, сознание будто раздвоилось, оно разрывалось.

Маленькие, пушистые лапки успокаивающе гладили меня по голове. Сквозь пелену слез различила отдельные черты, взяла протянутый стакан с водой. 

- Спасибо, Хэйк, - всхлипывая, проговорила, делая пару глотков воды. 

- Мне жаль, что ты потеряла маму. 

- Спасибо, но тот, кто это сделал, очень пожалеет, - прошептала не знаю кому, скорее самой себе. 

- Ты не похожа на лунных, ими никогда овладевало чувство мести, - в его голосе слышалось сожаление.   

- Они не росли на Земле, а варились в своей скорлупе любви и взаимопонимания. Мне нужна помощь, Хэйк, - перевела взгляд на викерта. 

- Для тебя все, что угодно.

- У вас есть книги по гербам?