Лунная опера (сборник)

Главарь в чем мать родила растянулся на деревянной скамье, вокруг нас клубился пар. Ярко-желтая лампочка освещала скамью ярко-желтым светом, и даже пар приобрел ярко-желтую окраску. Изо рта Главаря то и дело вырывались звуки, говорившие о его полном блаженстве и абсолютном удовлетворении. Минут через десять Главарь перевернулся на живот и, почувствовав, что у него чешется спина, попросил меня его поцарапать. Озвучивая эту просьбу, он уперся подбородком в скамейку, покачивая головой, будто в беспричинной эрекции. Я подошел и, еще не успев протянуть к нему руки, тут же понял намек, заключавшийся в просьбе «поцарапать». На его спине я увидел продолговатый шрам, который тянулся вдоль правой лопатки, уходя внутрь на глубину целого пальца. Этот глубокий рубец отливал блестящей поверхностью и ядовито-оранжевым светом. Когда я увидел этот жуткий шрам, мое сердце екнуло и я торопливо выпалил:

– Ты ведь сам попросил меня об этом, ты сам заставил меня это сделать!

Опершись на обе руки, Главарь уселся и, растягивая слова, произнес:

– Ты подумал, что я тебя обвиняю? – Он криво усмехнулся и, покосившись на меня снизу вверх, добавил: – Я тебя не виню.

Закончив эту фразу, Главарь принялся осматривать меня с головы до пят. В конце концов его пристальный взгляд остановился прямо у меня между ног. Этот взгляд заставил меня ощутить всю свою ничтожность. Пока он смотрел на мое причинное место, я смотрел на его лысину. Если бы он только дерзнул посягнуть на мой член, я бы тотчас размозжил ему череп. Но Главарь просто встал и похлопал меня по плечу:

– Ты помог мне на шесть лет скосить срок, – и, посмотрев мне прямо в глаза, добавил: – Как же я могу винить тебя?

Главарь снова улегся. Я тоже улегся, но не в такой уязвимой позе, как он, а на бок. Так в случае чего я мог быстро среагировать и сорваться с места. Однако сконцентрироваться не удавалось, моя бдительность рассеялась, словно пар, уплыв в никуда. Мне вспомнилась та зимняя ночь девяносто пятого года. Шел снег. Белый свет той ночи сверкнул у меня перед глазами.

Было где-то два часа ночи, кода Главарь неожиданно разбудил меня. В тот момент мне как раз снился сон про то, как я сижу в кинотеатре и ублажаю какую-то девушку. Мне постоянно снился этот сон, и каждый раз он сумбурно заканчивался тем, что все у меня в штанах расслаблялось, словно меня обливали холодной водой, и так постоянно. А тут я очнулся, но моя нижняя часть по инерции продолжала развивать события. Наконец она ритмично излилась теплым потоком. Главарь что-то прошептал мне на ухо, я его не понял. Между тем он передал мне что-то очень твердое и теплое. Наверняка он долгое время сжимал это в своих руках. Опустив глаза, я увидел блестящий стальной нож. Я испугался, поднял голову, сквозь дверную щель просачивался белый свет. Я понял, что выпал снег, и теперь в глаза резко бросалось зарешеченное окно, его пересекающиеся прутья основательно и холодно разделяли на квадраты блеск ночного неба. Главарь жестко посмотрел на меня, после чего начал снимать рубаху. Раздевшись, он подставил мне спину. Ничего не понимая, я впал в ступор. Неожиданно Главарь развернулся и засунув руку мне под рубаху, обозначил на моей спине участок и, понизив голос, строго сказал:

– Режь, да поглубже!

Словно в тумане, я продолжал удерживать нож и не знал, как поступить. Тогда Главарь рывком выдернул нож из моих рук и, приставив к горлу, процедил сквозь зубы:

– Режь давай, и поглубже!

Мне ничего не оставалось, кроме как действовать. Я ввел кончик ножа в плоть Главаря, он тотчас весь сжался. Я знал, что его рот сейчас наверняка открыт, открыт до предела. Я видел, как из него то и дело вырывается горячий пар. При этом Главарь не издавал ни единого звука. Потом чуть слышно он попросил:

– Заводи вниз, резко, сантиметра на три.