Лунная пыль

В остальное время Намахов ездил в метро и посмеивался. Не знают пассажиры, что среди них — знаменитый музыкант. Сергей выходил на какой-нибудь станции, усаживался на лавку и качал из стороны в сторону головой, будто не веря. Потом хлопнет себя по ноге, засмеется. Что вы люди за чудаки такие! Идете себе мимо, ничего не замечаете. Ничего, потом вспомните! А обидно будет, куда же денешься — а вот автограф не попросили. Но всё, ту-ту, поезд уехал!

Грохотала, набирая скорость, электричка.

Намахов купил газету и прочитал в ней заметку. Написал бумажное письмо на адрес редакции, но обращаясь к журналисту: «Хорошо накалякал, зло! Я тоже так могу, но боюсь. Смелость города берет. Неизвестный».

Шмалер прожигал карман, становился опасным. Сергей вышел на станции «Днепр», где по одну сторону от рельсов статуя чувака, запускающего спутник, а по другую чувихи, отправляющей в небо голубей. Спустился к каменной набережной, пошел по стороне моста, что смотрит в сторону Подола, на ней рыбаков нет. Огляделся, кинул шмалер вниз — тот полетел в далекую темную воду. А если, перекинуть ногу через перила, и тоже туда?

Тут вспомнил про сыроедов. Но к посещению дома на окраине душа еще не лежала. Безработный!

С бесплатного таксофона позвонил бывшему шефу и спросил ехидно:

— Ну как, нашли паяльщика?

Когда на том конце провода положили трубку, Намахов крикнул в тишину:

— Паяй… Носом!

Три дня просидел он дома, хмуро уставившись в телевизор. Время от времени ударял кулаком по столику на колесиках, перед диваном, и восклицал:

— Кто в доме хозяин?

Тогда Миша уходил в ванну со словами:

— Пойду побреюсь!

И запирался. Старший Намахов продолжал сидеть, Аня же ломилась к сыну в дверь:

— Не смей резать вены!

Вскоре Миша выходил, показывал на языке лезвие, вращал его и снова прятал во рту.

— Я на грани, — сообщал Миша и садился в кресло. Телевизор мелькал лицами политиков. Сергей, глядя перед собой, бросал:

— Это я! сплошной комок нервов.

Звонил бывшему шефу:

— Нервничаю!

Теперь и ты сволочь понервничай, как приеду под парадное с перочинным ножиком, как буду подпаливать квартирные счета в почтовом ящике, как намажу тебе замок стойким клеем. Борис Леонидович после десятого звонка сказал, что обратился в милицию. А после двадцатого стал перебирать страницы записной книжки, где-то там под фамилией «Пых» значился телефон темного человека, бывшего ломателя костей. После тридцатого же звонка к Намаховым позвонил сам Пых.

— Что вы это, — сказал он снявшему трубку Сергею, — Уважаемых людей беспокоите? Я скоро к вам в гости приду, так что встречайте с оркестром.

И добавил уже нешутейно:

— Потолкуем.

Человек вполне помещается в мусоропровод, надо только сначала пропихнуть одно плечо, а потом другое, оба сразу не лезут. Пока Намаховы это поняли, никак не удавалось спровадить стукнутого по голове, обезволенного Пыха.

Сергей позвонил Борису Леонидовичу в полночь в самую дверь, а когда тот наивно растворил, ткнул его паяльником в пузо, запахнутое полой фиолетового халата. Утром их — Пыха с паяльником в руке, и Бориса Леонидовича — нашел сосед, вышедший погулять с собакой. Так и лежали на пороге, начальник и темный человек, бывший ломатель костей.

Тогда же Намахов пошел в поликлинику и у знакомого врача получил задним числом больничный. Свою карточку Сергей всегда забирал домой, и в этот раз не удержался, чтобы среди жалоб переправить «изжогу» на «изжопу». Да и вообще он обращался с карточкой довольно свободно — то вклеивал туда собственноручно написанные листы, то правил старые, увлеченно и похохатывая.

Официально он еще числился в «Гравитоне», на увольнение не подавал, о желании Бориса Леонидовича уволить его знали, кажется, немногие, так что Намахов прикинул, в связи со сменой руководства, удержаться на работе.

Но в это время накрылся еще один источник дохода семьи, акции Киевского якорного завода. В прежнее время, Намаховы обменяли свои ваучеры на акции завода, и не получали никакой прибыли. И вот Сергей узнал, что десять лет назад, предприятие, после ряда перепродаж из рук в руки, было объявлено банкротом и ликвидировано с распродажей имущества. Это значило — акции пошли прахом! Их можно порвать и выбросить в унитаз!

Жена и сын удержали Сергея от такого поступка, и на семейном сходе Намаховы решили обратиться за житейским советом к дяде Сергея, Косте.

Родственники не любили общаться с Намаховыми, считали их придурками, и в последний раз Сергей говорил с дядей Костей по телефону пять лет назад, убеждая войти в долю фирмы по пошиву крестьянской одежды. Сергей собирался — при помощи семьи — покупать мешки, как на картошку, прорезать в них дырки для рук, и продавать с надписью «НМСАМ», что означало «Намаховы Сергей Анна Миша». Ведь слишком явен же пример, когда рабочие штаны с заклепками, джинсы, стали популярны во всем мире. Так и мешки Намаховых. Сначала их можно будет выносить, продавать под Троещинским рынком, или лучше возле Дарницкого вокзала, там базар, крестьяне привозят продукты. Вот где следует искать покупателей.