Лунная радуга

— Район А, — уточнил Михайлов. — Кстати, на однообразных просторах тарелки Ледовой Плеши этот район, по-моему, решительно ничем не выделялся. Те же светлые желваки надпанцирных наледей, тот же обломочный материал…

— Увы, все мы были загипнотизированы однообразием. Сравнивая переданную с борта «Леопарда» видеозапись Ледовой Плеши с оригиналом, я так и полагал, что разглядываю оригинал и его портрет. Это была моя первая и, очевидно, главная оплошность. Нельзя сказать, чтобы я совсем не уловил некоторой разницы в мелких деталях, но ничтоже сумняшеся отнес это на счет иного ракурса обзора, иных условий освещения… Словом, мне изменила моя интуиция.

— Неубедительно, — сказал Джанелла.

— Почему?

— Все мы видели эту видеозапись. Уж и не знаю, какого класса интуицией надо было тебе обладать, чтобы действительно уловить «разницу в мелких деталях» между портретом и оригиналом.

— И я так думаю, — сказал Накаяма. — Качество «портрета» оставляло желать лучшего.

— То же самое можно сказать и о качестве моего анализа видеозаписи, — рассеянно заметил командор. — И поскольку главное осталось для меня в тени, я так или иначе не мог уверенно контролировать оперативный механизм экспедиции. Дела, стало быть, шли самотеком, а мне мерещилось, что ситуация у меня в руках… Я был убежден, что «Леопард» не садился на Оберон, и ожидал от десанта лишь подтверждения этого. Предусмотрительности и чутья мне хватило только на то, чтобы заставить вас до начала основной десантной операции пощупать Ледовую Плешь ступоходами «Казаранга». Да еще удалось навязать участникам первой разведпосадки — Бакулину и Аганну — два непременных условия: ни при каких обстоятельствах не покидать кабину драккара одновременно и стартовать при малейшем намеке на… пусть даже кажущуюся опасность. Разведавангарду Элдер не придавал большого значения и, к сожалению, оказался прав.

Все невольно повернули головы в сторону Элдера.

— Нет, командор, — подал голос Бакулин, — условий было три. Ты забыл сказать, что запретил нам обследовать Кратер. Пренебреги мы запретом — многое наверняка прояснилось бы.

— Ценою двух человеческих жизней, — заметил Асеев. — Наверняка.

— Двух, — согласился Бакулин. — Не шести, а только двух. И в этом все дело.

— А я… — проговорил Накаяма, сдвинув к переносице брови, — я имел неосторожность думать, что камикадзе давно успели выплатить свой варварский долг. По крайней мере, очень на это надеялся.

— Правильно, Аб, — сказал Элдер. — Мстиславу следовало бы немедленно извиниться перед Асеевым.

Мстислав подумал и выдал свой вариант извинения:

— Извини, командор. Я, вероятно, не прав, но остаюсь при своем… пусть даже ошибочном мнении.

Элдер нахмурился, но промолчал. Остальные тоже молчали.

— Протестую! — спохватился Рамон. — Бакулин становится в позу героя.

— Неправда, — сказал Мстислав. — Я ничего не имею против героики, но сегодня мы обсуждаем профессиональные ошибки.

— Не надо, — возразил Михайлов, — не передергивай. Профессиональная ошибка — далеко не то же самое, что оплошность. Как профессионалы мы действовали грамотно. Другое дело — много ли было от этого проку. Никто ведь не виноват, что на Обероне прошлый опыт нам не пригодился и что действовали мы там практически вслепую. По-моему, тот, кто расшибает себе лоб в темноте, не восклицает: «Виноват, это профессиональная ошибка!» Уж скорее: «Ах, чтоб тебе провалиться!!!»

— …И в специальных случаях проклятие тут же сбывается, — не преминул дополнить Джанелла.

Оценивая реплику, Леонид показал Рамону поднятый над кулаком большой палец. Ни на кого не глядя и словно бы нехотя (так умел беседовать только он) продолжил:

— Профессиональных ошибок не было, и копий по этому поводу ломать не надо. А разговоры на уровне «чутье обмануло, интуиция подвела» лично меня угнетают. Есть в них этакая поэтическая неподвластность здравому смыслу. Я понимаю, Коля, зачем ты сочиняешь сказки про свою должность, но ведь на самом-то деле поэзии в ней с гулькин нос, а остальное — суровая проза. Должность начальника рейда на спецкораблях нужна УОКСу для того в основном, чтоб было с кого спустить шкуру за неудачную экспедицию, и это для нас не секрет. И никто из нас всерьез не поверит, будто мы вляпались в оберонскую западню потому, что на проклятущем том планетоиде ты не сумел быть «чувствительнее» меня или «интуитивнее», скажем, Рамона. Дело-то совсем в другом!..

— И ты, конечно, знаешь в чем, — вставил Бакулин.

— Представь себе, знаю. Это несложно. Мы вляпались потому, что не могли не вляпаться.

— Всех удовлетворяет мнение Михайлова? — спросил Бакулин.

— Да, — ответил за всех Накаяма. — Леонид прав, это действительно просто. Мы угодили в оберонскую западню именно потому, что за этим туда и пришли. Кому в самом деле нужны десантники, которые отсиживались бы на орбите в комфортабельных каютах «Лунной радуги»?..